Добренькая. Ольга Александровна Никулина

групп, заведующая, методист – Вася под столом выглядел очень странно. Леля пыталась выманить его оттуда, но нет – он так и просидел там все занятие. Причем, как ни странно, умудрился опять сделать свою работу лучше других детей, сидящих, как положено, за столами.

      – Ольга Сергеевна, – обратилась к ней после методист, – занятие вы провели замечательно, но вот с Васей справиться не смогли. Другие дети, глядя на него, тоже под стол полезли, но им вы не разрешили. А Васе что за привилегии такие? Вы бы строже с ним.

      – Хорошо, – кивнула Леля. А сама подумала, что никогда у нее не получиться быть строже с Васей. Этот русоволосый мальчишка был большим оригиналом, и Леля его обожала. Кто его не знал, тому могло показаться, что Вася умственно отсталый, потому что у него был замедленный темп речи и корявые движения рук и ног. Но Леля знала, какой на самом деле Вася умница. Он и читал лучше других детей и на занятиях все схватывал на лету, хотя и сидел при этом под столом. Леля сначала тратила много усилий, чтобы его оттуда выудить, но ничего не помогало. Наверное, она слишком мягка с ним, ведь ее сменщица быстро пресекала попытки Васи залезть под стол. Как гаркнет на него и тот за столом сидит, как все нормальные дети. А у Лели так не получалось. Она питала слабость к этому хорошенькому и такому необычному мальчику. Иногда даже думала о том, что если бы их садик был детским домом, то она бы обязательно усыновила Васю. Но их садик не был детским домом, и у Васи были и папа, и мама, и старшая сестра.

      А вот Леша, который сидел сейчас возле нее, напротив вызывал в ней чувство неприятия. Нет, она хорошо к нему относилась, но он так напоминал ей ее саму в детстве! Она одновременно и сочувствовала ему и тяготилась им.

      Дети носились по детской площадке, висли на перекладинах, по очереди катались на качелях, а Леша сидел с ней на скамейке, нервно моргал глазами и будто чего-то ждал от нее. Леля осторожно покосилась на него: такой маленький, всего 6 лет, а уже с нервным тиком, вон как глазами сильно моргает. Опять, поди, отец у них напился и гонял всю семью.

      – Леша, а ты что с детками не играешь? – ласково спросила она ребенка. Мальчик снова сильно моргнул и посмотрел на нее с какой-то заискивающей и в то же время скорбной улыбкой.

      – Вчера папка опять пьяный пришел, и спать нам не давал всю ночь…

      – Ты хочешь спать? Тебе было страшно? Ты устал? – Леля забыла о неприязни – теперь только сострадание было в ее душе. – Скоро мы пойдем обедать, а потом тихий час – ты сможешь поспать.

      – Мама с ним ругалась, а он табуреткой в нее кидался и зонтиком и кастрюлей… – заискивающая улыбка сползла с его губ, глаза опять сильно моргнули.

      У Лели вся душа перевернулась. Зачем? Зачем этот мальчик все это рассказывает ей? Она так расстраивается после всех этих разговоров! На душе потом мрак. А главное – это чувство бессилия. Что она может сделать? Ничего. Все эти разговоры только расстраивали