Добренькая. Ольга Александровна Никулина

и стрептококков!

      Он оживленно рассказывал матери о Лелиных целебных отварах, о ее настойчивости:

      – Я не знал, куда деться от ее приставаний, когда она заставляла меня по сто раз в день полоскать горло, а потом чувствую – мне становится все лучше и лучше! И я перестал болеть! Но я не поленился, сходил за направлением, сдал мазки и у меня ничего не нашли! Ничего! И это при том, что лечение прошло без антибиотиков! А ты знаешь, что у меня от антибиотиков потом дисбактериоз…

      – Леля, дорогая, я хочу, чтобы ты еще ему и грибки на ногтях вылечила, – вдохновленная рассказом сына заявила свекровь. – Сейчас мазь продают, я тебе запишу ее название, так вот говорят, что она очень хорошо помогает от ногтевого грибка.

      Она смотрела при этом на Лелю синими глазами в обрамлении черных ресниц и была уверенна, что та так сильно любит ее сына, что готова на разные подвиги ради него, такие например, как борьба с напавшими на дорогого Женечку стрептококками-стафилококками и ногтевыми грибками. Леля глядела в ее красивые, такие же, как у Жени глаза и недоумевала. Неужели эта тетка не понимает, что вся эта инфекционно-грибковая гадость просто омерзительна? Неужели она не понимает, что вырастила недоделанного, недолеченного сына, которого подсунула, спихнула со всеми его бяками ей, молодой и мечтающей о романтике девушке?

      После ухода свекрови Леля не могла смотреть на Женю. Ей просто противно было на него смотреть. А тот под впечатлением материнских разговоров снял свои вонючие носки и продемонстрировал Леле изъеденные грибком ногти.

      – Фу! – вскрикнула Леля. – Не суй мне свою гадость!

      – У меня болезнь, а ты гадость… – обиженно сказал тот, а Леля посмотрела в его глаза, и ее покоробило от того, что эти глаза совсем такие же, как у его матери. Муж смотрел на нее глазами свекрови. Фу!

      Никакие грибки Леля ему лечить не стала – это было уже выше ее сил. Она просто купила Жене мазь, тот положил ее в ящик стола и благополучно забыл о ней. Нет, сначала он, правда, пару раз помазал свои искореженные ногти, при этом он их ничем не заклеивал и каждый раз пачкал постель. Леля возмутилась, и он перестал лечиться. Сам он не в состоянии был позаботиться о себе, а Леля не находила в себе сил заниматься его отвратительными ногтями. Она чувствовала, что ее красивый муж становится для нее все отвратительней. Его красивая внешность больше не привлекала ее. Секс с ним вызывал в ней чувство гадливости. Но она почему-то терпела, чего-то ждала, на что-то надеялась, жалела его, цеплялась за иллюзию каких-то чувств и удивлялась, что сам Женя совершенно ничего не замечает и уверен, что у них все хорошо. И когда она все-таки через четыре года их брака ушла от него, он долго потом надоедал ей своими просьбами вернуться к нему: «ведь они же так замечательно жили вместе!»

      Вздохнув, Леля украдкой, скосив глаза, посмотрела на окна соседнего дома на девятом этаже. Мужчины там уже не было. Леля расслабилась, и тут же с досадой на себя подумала,