Транссибирское Дао. Валерий Уколов

все, кроме наших. Правда, перед этим наши спутники следует вывести на более высокую орбиту от греха подальше, а то и отпустить на время в открытый космос. В случае серьёзного конфликта станцией «Мир» можно сбивать «Шатлы» с таким расчётом, чтобы обломки станции и корабля поразили при этом ещё и наземные цели.

      Один из «замов» министра финансов видел в станции возможность пополнения бюджета. Если внушить мировому сообществу, говорил он, что «Мир» опасен для землян, а средств на его поддержание нет, то таким образом можно вымогать деньги у Валютного фонда или у любого другого, если доказать, что, по расчётам, «Мир» упадёт к вашему дому.

      Парень и девушка, сидящие в зале, сообщили, что они собираются пожениться и с удовольствием сыграли бы свадьбу на станции «Мир» и провели бы там медовый месяц. Они смеялись, наперебой рассказывая, как украсили бы «Мир» лентами и шарами и прибыли б к нему в свадебном кортеже из грузовых «Прогрессов».

      В конце передачи микрофон взял мрачноватый человек и серьёзным тоном, медленно произнося слова, сказал: «Ни у кого из вас ничего никогда не получится», – и предложил отдать «Мир» секте фаталистов «Конец Всему». На что ведущая Светлана возразила, что конец «Мира» – это ещё не конец Света и завершила передачу.

      Стало тревожно-интересно. Шла информационно-аналитическая программа. Телевизор превращается в колбу. Она вскипает, светится, со дна встаёт гомункул. Он улыбается и говорит поставленным голосом диктора:

      – Я там, где мозг мыслителя искусный

      Мыслителя искусственно создаст.

      Из колбы клубится голубоватый пар, распространяясь по комнате. Гомункул тоном прорицателя вещает о происходящем. Всё погружается в голубоватый сумрак. Колба взмывает вверх и начинает носиться по комнате, освещая её яркими голубыми вспышками. Голос гомункула переходит в удары метронома:

      – Скорей пошире ум раскинь,

      Вас унесу в заоблачную синь.

      Стекло сильно звенит и светится. В одно мгновение я и сосед меняемся местами с гомункулом. Тот пристально смотрит нам в глаза. Колба быстро вращается, подобно центрифуге. Всё это время гомункул не спускает глаз с наших зрачков, вращаясь с колбой. Из наших ушей лезет желеобразный мозг, налипая на стенки колбы. Гомункул смеётся и движением руки переворачивает колбу. Мы разлетаемся по разным углам комнаты. Сосед кричит и швыряет в колбу креслом. Кресло разбивает окно. Гомункул умолкает. Голубоватый дым засасывается в колбу, та снова становится телевизором. Тишина. Сквозняк. Пусто.

      Как сказал мне один соотечественник: «Эпоха похоти и быт небытия».

      Я вышел во двор и на ступеньках подъезда натолкнулся на того безногого нищего. Он спросил меня:

      – Знаешь, куда делся Советский Союз?

      – Как куда? Распался.

      – А почему распался, знаешь?

      – Известное дело.

      – Мало кто обращает внимание на мелочи, а в них-то и суть. Советский Союз распался оттого, что