Синдром вертепа. Кризис как перформативный контекст. Андрей Игнатьев

«идеологической диверсии», как говаривали в прежние времена, тут не было, скорее наоборот – это был первый заметный пароксизм изменений, охвативших практически все без исключения общества modernity, независимо от характера их политического режима или экономического уклада, и в конечном итоге основательно преобразивших эту специфическую цивилизацию: не случайно во второй половине XX века идентификация с рок-сценой и ее звездами стала выполнять примерно ту же самую функцию, какую прежде выполняло отношение к международному коммунистическому движению или же ссылка на его лидеров. Тут у нас эти изменения начались примерно тогда же, что и там у них, их инициаторами или «заинтересованной публикой» были представители того же самого поколения (первая отечественная рок-группа Revengers появилась в том же 1961 году, что и пресловутые The Beatles, как и те – в портовом городе, только что это была Рига, а не Ливерпуль), а если дальнейшее развитие событий заметно отличается как по сценарию, так и по достигнутому результату, то здесь решающую роль, безусловно, сыграли различия между обществами, где протекали соответствующие инновационные процессы[25]. Там у них юные любители блюза и рок-н-ролла были практически сразу же опознаны как своего рода «клондайк», то есть принципиально новый рынок, обладающий практически неограниченным потенциалом развития, следствием этого явилась не только трансформация шоу-бизнеса в доходную и высокотехнологичную индустрию, каким мы его знаем сегодня, но и наделение рок-группы теми же функциями общедоступного «социального лифта», каким, например, несколькими столетиями прежде было мореплавание, а совсем уже в недавнем прошлом – разработка цифровых технологий и гаджетов; в результате там у них изменения, связанные с формированием post modern обществ, с самого начала оказались «массовым забегом», а их субъектом – наиболее одаренные и амбициозные представители молодого поколения.

      Напротив, тут у нас такая же самая публика была опознана как социальная патология, а ее специфические вкусы и пристрастия – как форма отклоняющегося поведения[26], это обстоятельство, разумеется, не остановило изменений, о которых тут речь, однако существенно их замедлило, а главное – вытеснило на социальную периферию общества, в результате движущей силой этих изменений стали маргиналы, а их предпосылкой – различные «теневые» или даже непосредственно криминальные практики. Самая популярная из таких практик – подпольная торговля «привозными» дисками, изготовленными где-нибудь в метрополиях новой культуры, или кустарными записями «на ребрах», которая осуществлялась «из-под полы» на так называемых «толкучках», то есть нелегальных рынках, один из таких рынков, некоторым образом проход в «иной мир», располагался на Лубянской площади, как раз на том месте, где теперь лежит камень памяти жертв политических репрессий, это совпадение, конечно, но достаточно красноречивое. Конечно, в советском обществе стигматизация или даже криминализация отдельных конкретных

25

Для всякого рода процессов on the edge of science это, пожалуй, даже общее правило: существенные открытия делаются практически одновременно в разных странах, но вот их дальнейшую судьбу определяет контекст, дружественный к инновациям в одних случаях и враждебный в других.

26

Такого рода эффект торможения и стигматизации перемен нетрудно проследить по тексту данной главы: концептуализация предмета, которая здесь предложена, сформировалась еще в самом начале 90-х, главным образом в результате сотрудничества с московской рок-лабораторией, а затем во время трехмесячного постдока в Чикаго, об этом свидетельствует возраст цитируемой зарубежной литературы. Тем не менее интеллектуальный контекст, позволивший эту концептуализацию «довести до ума» и опубликовать, тут у нас сложился только сейчас, прежде на подобного сорта аналитику попросту не было запроса, в академических кругах по крайней мере. Что особенно интересно, консервативная или даже сугубо негативная установка по отношению к инновациям, в том числе или даже прежде всего интеллектуальным, как правило, вполне успешно сочеталась с восприятием «Запада» как их привилегированного источника – например, однажды мне довелось услышать отзыв о рукописи, которая была представлена в ежегодник «Системные исследования», звучавший примерно так: «Если бы это не было полным вздором, что-нибудь подобное давно бы уже было опубликовано там у них». Кому недостаточно многочисленных личных свидетельств, может посмотреть давний отечественный телесериал «Визит к Минотавру» или, еще лучше, некогда культовый фильм Easy Rider, там эту точку зрения отстаивают вполне узнаваемым и, так сказать, практическим образом, битой по голове.