По делам нашим. Евгений Васильевич Согласов

солёные огурцы, кисель, варенье. Вкусное, сытное. В завершении подавали сыту, тёплую водицу с растворённым в ней мёдом. У отца Офонасия, не отказывающего себе ни в одном угощении, уплетающего яства, в рассудке было колко от сознания, что он насыщается здесь от пуза, а его семья в Любачёво, хоть и не голодная, таких разносолов на столе не имеет. Однако он не забыл за обедом и присмотреться исподтишка как за прислуживающими Любой и Глашей, так и за дочерьми Алексея Акинфиевича всё же. Правда, ничего особенного не углядел. Алексей Акинфиевич же много шутил, подшучивая над дочерьми, а в конце велел им непременно сегодня заняться рукоделием.

      После обеда, по обычаю, православные улеглись спать. Ушёл в свою светёлку и отец Офонасий. Он прилёг на постель и, рассуждая о деле с перстнем, незаметно заснул. Проснувшись, он отёр лицо рукой, потянулся и встал с постели. После краткой молитвы подошёл к окну. Из окна был виден "чистый" двор. На дворе отец Офонасий увидел собравшихся боевых холопов. Пров и Харитон стояли в стороне вдвоём и о чем-то разговаривали. Причём разговор, по их напряженным лицам, показался отцу Офонасию непростым. Тут Пров, взяв Харитона за плечо, начал втолковывать что-то, и они оба посмотрели куда-то вверх. Взгляды отца Офонасия и мужиков встретились. Холопы поспешно отвернулись и отошли к другим своим товарищам. Когда же отец Офонасий тоже вышел во двор, то увидел, что к своим людям уже присоединился Алексей Акинфиевич. Оказывается, почти каждый день после обеденного сна они отводили время для занятий с оружием. Помахивая ловко саблями, они делали выпады, отражали их, бились один против другого или двое-трое супротив одного бойца. Отец Офонасий увлекся их занятием и подступил совсем близко, оказавшись рядом с бьющимися друг против друга Провом и Харитоном. В какой-то миг Харитон увернулся от нападения Прова, сделав шаг в сторону. Пров провалился вперёд с вытянутой в руке саблей, и та направилась точно в грудь отцу Офонасию. Быть бы беде, если бы священник не успел крутнуться вокруг себя. Сабля задела лишь краем, самым краешком острия грудь отца Офонасия, прорезав рясу и не задев даже подрясника. Это было почти чудо. "Не осторожно, батюшка, – сказал Пров сурово. – Шёл бы ты… поближе к крыльцу, батюшка. А то ненароком…" – "Спасибо за совет, чадо, – приходя в себя и сдерживая раздражение ответил отец Офонасий. – А пока я здесь постою. Мне любопытно". – "Любопытство может плохо кончиться", – вмешался Алексей Акинфиевич. А другой из холопов, чувствуя неудовольствие хозяина, решил поддеть батюшку: "Говорят, не суй носа в чужое просо. Или чего не знаешь, туда и тянет?" И тут вступился Харитон:"Да ведь отец Офонасий нам почти брат. Его отец в боевых холопах служил Акинфию Аникеевичу. Так? А сам, батюшка, годен к ратному делу?" В голосе Харитона отец Офонасий услышал вызов и принял его. Он подошёл к Прову, молча взял у него из рук саблю. Пров не воспротивился. "Отец Офонасий, не горячись", – попробовал отрезвить его Алексей Акинфиевич. "Так мы же играючи. Так Харитон?" – ответил священник, покачивая саблей, словно взвешивая её, а на самом деле давая руке привыкнуть