Голубая звезда. Жюльетта Бенцони

и, прежде чем повести за собой посетителя, решительным жестом удалила слугу.

      – Следует простить Спиридона за то, что он слишком ревностно разыгрывает из себя сторожевую собаку, – сказала она, – но этот парень предан мне душой и телом с тех пор, как я подобрала его, умирающего от голода, на пляже Лидо. Этот молодой корфист[12] бежал из турецкой тюрьмы, и, поскольку у меня не осталось средств на содержание слуг, он взял на себя их обязанности – таким образом, речь идет о взаимопомощи. Моя старая Джиневра становится все неповоротливее. Поэтому молодой и сильный слуга мне очень кстати, согласись? Но как ты здесь оказался? Почему не предупредил меня?

      – Я никому не сообщил о своем приезде, – солгал Морозини. – Не хотел, чтобы меня встречали. Знаешь, у пленных появляются странные причуды…

      Продолжая беседу, Морозини окинул взглядом гостиную, где ему было так приятно оказаться вновь. Чисто женское убранство этой внушительной по размерам комнаты создавало теплую интимную атмосферу. Все здесь способствовало этому: шелковая стенная обивка цвета опавших листьев, бледно-бирюзовые бархатные скатерти на столах, шелковые абажуры, расставленные повсюду букеты цветов, разбросанные в беспорядке книги, а также кипа партитур, по-прежнему валяющихся на очаровательном клавесине в стиле барокко – его орнаменты и позолоченные фигурки толстощеких божков свидетельствовали о древнеримском происхождении инструмента. Гостиная выглядела как будто так же, как и раньше, но чем дольше Альдо осматривал ее, тем больше замечал изменений. Так, например, усаживаясь в одно из двух кресел времен французского регентства, Морозини заметил, что напротив него маленькое голубое полотно Боттичелли заменено на картину тех же тонов, но современную. Точно так же исчезла коллекция китайских ваз, заполнявших прежде консоли. И, наконец, бледное пятно на стене означало исчезновение картины «Святой Лука», приписываемой Рубенсу.

      – Что здесь произошло? – спросил Альдо, вставая, чтобы рассмотреть все поближе. – Где твои китайские вазы… и твой Боттичелли?

      – Я объясню тебе, – ответила Адриана. – Мне пришлось продать их.

      – Продать?

      – Конечно. На что же, по-твоему, могла бы жить все это время вдова, супруг которой оставил ей только долги и большой пакет с билетами сногсшибательного русского займа, разорившего пол-Европы? Кстати, твоя мать одобрила мое решение… Видишь ли, для меня это было единственным средством спасти дом, которым я дорожу больше всего на свете. Он вполне заслуживает, чтобы ради него пожертвовали несколькими фарфоровыми сосудами и двумя картинами…

      – Надеюсь, ты получила за них хорошую цену?

      – Великолепную! Миланский антиквар, занимавшийся продажей, заслужил полное право на мою признательность, мы даже стали большими друзьями. Я тебя сильно шокирую?

      – Это было бы смешно! Я могу лишь согласиться с тобой. Матушка поступила точно так же. С той только разницей, что продала свои драгоценности…

      – Потому что они были

12

Житель греческого острова Корфу.