Воспоминания человеческого детёныша о Великой Битве кромешной. Виктор Авива Свинарев

вниз, словно на оживших картинах вечного ада вырывались клубки пламени – это падали вниз сбитые самолеты. Тянулся шлейф черного дыма от сгорающего танка «Пантера». Горел транспортер и неизвестный солдат, зажатый в груде металла, медленно поднимал руку вверх, а на каске плясал огонек, как на рогатом черте.

      Но путь вперед был открыт. «Тигр» волоча за собой колючую проволоку и все что на ней, лез вверх. На самую вершину горы, откуда, может быть, будет уже видна эта проклятая Прохоровка. И теперь эта вершина, на которой стоял раздробленный корень, вместо дерева, можно считать своей немецкой территорией.

      «GUT CLASSIC»!

      Фельфебель Пауль приблизился к командиру танка Тигр.

      – Господин штурбаманфюрер! Приехала полевая кухня и камрад весельчак, наш Адольф! Он требует срочного обеда, потому что ему еще две команды обслуживать и не может задерживаться.

      – Вот возьмем вершину и можно будет обедать.

      – Она уже занята – показал вверх автоматом фельдфебель: – Смотрите сами.

      Это на вершине проклятой, почти незаметной вблизи, горы стоял два красавца рыцаря в касках с рогами, и в маскировочных халатах. Один из них и размахивал и эсэсовским кинжалом с трофейным красным флагом.

      – Федор! Феденька! Ты только не умирай – хрипит Иван, не поднимая голову от земли, – Ты где. Где командир наш? Живой?

      – Иван – говорит тихо и совсем рядом Федор. – Теперь ты уж как-нибудь без меня. Прощай. На всякий случай! А то что-то мне спать очень хочется.

      – Не вздумай умирать! – кричит и плачет Иван. – Как я буду стрелять, если я ничего не вижу! А пулемет цел, приказ не отменен! Увидят после боя наши товарищи, что скажут они про нас. Одну очередь дали и все, отвоевались, вояки!

      – Эй! – доносится до них чистый ясный и громкий голос командира. – Вы где?! Почему молчите? Я вам кричу!!

      – А ты встань, а мы посмотрим на своего командира – грустно и ядовито шепчет от земли Иван.

      – Он встать не может – сказал напарник и единственный сейчас друг и глаза, Федор: – Командира нашего привалило землей и какой-то железной балкой. И руки у него засыпаны землей по самую грудь. Ты лучше с ним попрощайся, язва!

      – А то ты не видишь, как меня щепкой пронзило. Не хуже, чем тебя. Тут самому прощаться надо!

      – Отставить разговоры! – вдруг доносится до них далекий, но ясный голос командира.

      Откуда он только взялся на нашу голову, умереть нельзя спокойно.

      – У тебя какой сектор обстрела, Иван?

      – Зеленый! – отвечает Иван – Ничего, кроме листьев, я не вижу. Но пулемет цел.

      – Поставь его в положение стрельбы длинными очередями. Командовать буду я. Мои команды передаст Федор, а ты выполняй и не смей умирать раньше срока. Это приказ!! Руки целы, пулемет цел. Все силы на разгром врага. Умрем, но умрем воинами. Приказ! Не спать никому! Иван, ты у нас теперь самый главный, терпи, дорогой. Грызи землю, но не умирай. Я дам сигнал!

      – Хватит