Возвращение. Александр Прозоров

ты, что смерть ее лишит братьев ключа к вратам Итшахровым? Не ведаешь? Тогда почему она до сих пор не умерла?! – грозно взревел старик, хлопнул ладонями о стол и вскочил на ноги, нависнув над гостем.

      – Она ни в чем не виновата, Ливон Ратмирович, – покачал головой ведун. – Ее не за что убивать.

      – Миллиарды прочих смертных тоже невинны! Почему ты рискуешь ими ради пустой блажи? Это всего лишь рабыня! Убей! Убей – и мы сможем вздохнуть спокойно. И те, кто владеет знанием, и те, кто пребывает в счастливом неведении. В ее жилах течет не кровь. В ее жилах течет яд, способный спалить всю Ойкумену. Убей ее! Убей, пока она не попала на алтарь.

      – Она не виновата, что родилась с разными глазами, учитель, – отрицательно покачал головой Середин. – В ней нет злобы, в ней нет зависти и коварства. Пусть я не пылаю к ней любовью, пусть она всего лишь рабыня, но она тоже имеет право на жизнь и на свой кусочек счастья. Я не позволю ее убить, Ворон. Ты учил меня сражаться с нежитью, а не резать горло безвинным. Поэтому она будет жить.

      Олег поднялся со стула и повернулся к двери.

      – Стой, бродяга! Остановись и ответь на простой вопрос… Сколько их было?

      – Кого? – оглянулся ведун.

      – Сколько людей ты убил после того, как сотворил заклятие мертвого змея?

      – Не приходило в голову считать, – пожал плечами Середин. – Сотню, наверное. Или две, коли походы ратные приплюсовать.

      – Тогда почему ты так беспокоишься из-за всего лишь одной жизни, из-за одной маленькой девчонки?

      – Я обманул тебя, Ратмирович, – усмехнулся Олег. – Я не убивал людей. Я уничтожал татей и душегубов, черных колдунов и нелюдей, посягнувших на святую русскую землю. А Урсула – такой же человек, как и мы, Ворон. Разве не ты учил, что каждая человеческая жизнь бесценна?

      – Не я, – мотнул головой старик. – Так зачем ты приходил, бродяга? Говори.

      – Мама… и Урсула…

      – Это я уже понял. Они в чужих руках.

      – Нужно ехать, отдавать выкуп. Всего через три часа. Место тати выбрали глухое, я в колхоз Тельмана еще в школе на картошку наездился. Гиблое место. Не отпустят они нас. Какая может быть вера душегубам?

      – Дальше, – кивнул Ворон.

      – Одному мне не справиться. Что, если Славу и Костика вызвонить? Мороки поставим, глаза отведем. Подойдем к уродам этим, да на мечи всех примем. Сколько их там будет? Пять, десять бандитов? Всего по паре ударов. Они и понять ничего не успеют.

      – Вестимо, запамятовал ты, бродяга, что о прошлом разе я тут сказывал. Не воины други твои, не воины. Не перешли они черты, не сдали экзамена последнего.

      – Какого? Не хуже меня драться умеют!

      – Они не познали вкуса крови, Олег. Ты совсем забыл, каково это – убивать в первый раз. Каково вгонять холодную сталь в тело живого человека, видеть его угасающие глаза, обрывать нить судьбы… Их бы в общий строй, плечо к плечу, да с опытными дружинниками рядом через сечу пропустить, тогда и вера в них появится. А ныне… Тяжко это – кровь проливать, бродяга. Не каждый решается. Что станет с нами со всеми,