Роман. Владимир Сорокин

к Пасхе обещались, – проговорил Петр Игнатьевич, тяжело садясь на свое место.

      – Ей-богу?! – почти одновременно воскликнули Огурцовы, еще крепче сжав руки Романа.

      – Обещались, обещались, – кивал лысой круглой головой Красновский.

      – Дай-то Бог, вот славно было бы!

      – Надежда Георгиевна! Я ее год не видала!

      – А Зоинька, деточка моя! Ну вот уж радости-то было б!

      – Вот был бы праздник-то, Господи, твоя воля!

      – Как хорошо, как хорошо бы! – жмурясь и качая головой, повторял отец Агафон. – И Антон Петрович с Лидочкой, и Петр Игнатьевич с Надеждой Георгиевной, Ромочка, Зоинька, Куницыны, и опять же Николай Иванович с…

      Он запнулся, моргая белесыми ресницами, а Николай Иванович тут же дополнил своим мягким вкрадчивым голосом:

      – Со своими жуками.

      Все рассмеялись, Антон Петрович захохотал, звучно хлопнув от удовольствия в ладоши:

      – Ах-ха-ха! Ну те-с, честные господа, шутки шутками, а стол не забывать! Таков приказ фельдмаршала! Прошу садиться, хоть у нас и Страстная, а овощами Бог не обделил, так что прошу покорнейше!

      Посмеиваясь над шуткой Николая Ивановича, все стали садиться.

      Батюшка с попадьей сели слева от Романа, Лидия Константиновна и Антон Петрович – справа. Петр Игнатьевич и Николай Иванович расположились напротив.

      В отсутствие Романа гости и хозяева успели отведать всю ту же анисовую и закусывали теми же мочеными яблоками, квашеной капустой и грибками. Рюмка Романа во мгновение ока наполнилась желтовато-золотистой настойкой, а его тарелку тетушка принялась заботливо нагружать всем, что было на столе.

      – Милые мои братья во Христе! – громко, но с теплотой в голосе проговорил, приподнимаясь, о. Агафон, держа рюмку пухлой, слегка подрагивающей рукой. – Позвольте просить вас всемилостиво выпить за здоровьице нашего Ромушки.

      Всем пришлось снова встать, потянуться рюмками к Роману, который уже начинал ощущать неловкость от обилия всех приветствий и тостов, обращенных к нему за сегодняшний день.

      – За соколика нашего сизокрылого! – пропела Варвара Митрофановна и первая чокнулась с Романом.

      – Благодарю вас… покорнейше благодарю… – бормотал Роман, улыбаясь и чокаясь.

      Все выпили, и каждый, как водится, отреагировал на анисовую по-своему: Роман коснулся кончиком сильно накрахмаленной салфетки своих усов; Антон Петрович издал звук, похожий на тот, что издавал сегодня Петр Егоров, расшибая поленья; отец Агафон сморщился, качнул головой и, прошептав «Грехи наши…», сразу принялся закусывать; попадья сказала «Ой»; Петр Игнатьевич крякнул, выпучил глаза, оттопырил губы и некоторое время не двигался; Николай Иванович зябко передернул плечами, смахнул мизинцем слезу из-под очков; Лидия Константиновна, по обыкновению, не отреагировала никак, словно воды выпила.

      – Хорошо, – пробормотал Петр Игнатьевич, выходя из оцепенения и тыча вилкою в рыжики.

      – Чай, не разучились еще, – ответил Антон Петрович,