Средняя школа. Худшие годы в моей жизни. Джеймс Паттерсон

приятно, смеялись уже не надо мной. Смеялись вместе со мной. А это ведь очень большая разница. Как между днем и ночью. Или между сухим и мокрым.

      Или – между победой и поражением.

      Глава 16

      Лучше скользкая дорожка, чем никакой

      Донателло даже не сказала мне остаться после уроков. Это было ясно и без слов. А когда все ушли, она начала меня песочить.

      – Зачем ты это сделал, Рейф? – спросила она.

      – Ни за чем, – ответил я.

      – Как же – ни за чем, – сказала она. – Во-первых, я заметила, что в своей версии ты сохранил шекспировский размер и рифмовку…

      – Спасибо! – сказал я.

      – …но такое поведение совершенно неприемлемо. Есть масса более достойных способов проявить свое творческое начало, и тебе они наверняка известны.

      Она говорила и говорила, а я знай кивал. А что тут еще поделаешь?

      – На этот раз ограничимся предупреждением, – сказала Донателло, – но имей в виду: ты ступил на скользкую дорожку. Понял?

      Кивок, кивок, кивок, кивок…

      Я ее почти не слушал. Я мог думать только об одном:

      Тридцать пять тысяч очков за один день! Я принял вызов, который бросил мне Лео, и с честью выдержал испытание. И даже лучше: теперь я был уверен, что Джеанна Галлатта знает о моем существовании. Вот это настоящее достижение!

      Отпуская меня, Донателло сказала:

      – Надеюсь, ты вынес урок из случившегося.

      – Конечно, – ответил я. – Очень хороший урок.

      А урок этот был такой: есть два способа играть в «операцию ДВП» – по-скучному и по правилам, которые придумывает Лео.

      Ах да, и еще я узнал, что Тихий Лео – настоящий гений.

      Глава 17

      Новое правило

      Мы с Лео пришли ко мне домой, заперлись в комнате и принялись записывать случившееся в тетрадь, отведенную для «операции ДВП», – все правила, которые я нарушил, очки, которые заработал, и даже кое-какие картинки, нарисованные Лео, чтобы задокументировать происходящее.

      Мы занимались делом, никому не мешали, и тут я услышал, как внизу, в коридоре, взревел Медведь.

      – ТЫ ЧТО ЭТО ДЕЛАЕШЬ? – завопил он.

      Раздался голос Джорджии.

      – Да ничего, – ответила она. – Я просто хотела…

      – Я же смотрю! Не смей переключать!

      – Но вы же спали.

      – Никаких «но»! – заорал он. – Хочешь – смотри игру со мной, а нет – выметайся! Не хочешь – как хочешь!

      Через секунду я услышал шаги, а потом хлопнула дверь комнаты Джорджии.

      Я терпеть не могу, когда он на нее так кричит. Это даже хуже, чем когда он кричит на меня. Она же ребенок, а он – ну, он тоже вроде ребенка, но только здоровенного и самого вредного из всех.

      – Чего к маленьким пристаешь! – крикнул я вниз.

      – Не лезь не в свое дело! – крикнул в ответ Медведь и включил на всю мощь звук телевизора. Спорить было бессмысленно.

      – Знаешь, – сказал Лео, когда я закрыл дверь, – нужно ввести новое правило.

      – Я тоже об этом подумал, – сказал я. – Правило, что во время игры в «операцию