Япония: путь сердца. Татьяна Григорьева

Паунд восхищался умением японцев передавать в одном хокку (хайку) целый мир: «Японцы создали не только хокку, но и театр Но, который может состоять из одного образа, то есть вся пьеса служит его развитием с помощью движения и музыки, чем достигается целостность исполнения. Нашим длинным стихам есть чему поучиться»[68].

      Современный знаток японской поэзии, редактор журнала «Снег», где печатаются любители хайку со всей Японии, Мурамацу Томоцугу признается, что свой любимый роман – «Войну и мир» Льва Толстого – он может сравнить лишь с японскими хайку. Разница лишь в том, что русский ум витает в заоблачных высях, глядя на мировое пространство, а японский вглядывается в каждую малость. Умением одной травинкой передать дыхание мира восторгался Ван Гог: «Изучая искусство японцев, мы неизменно чувствуем в их вещах умного философа, мудреца, который тратит время – на что? На измерение расстояния от Земли до Луны? На анализ политики Бисмарка? Нет, просто на созерцание травинки»[69]. Один цветок, а не сто, даст почувствовать душу цветка, говорят дзэнские мастера.

      «В индивидуальности заключена вся тайна бытия»

      Вильгельм фон Гумбольдт

      Дух дышит, где хочет, и голос его слышишь,

      а не знаешь, откуда приходит и куда уходит…

Ин 3:8

      Природа индивидуального для одних оставалась тайной, для других – сама собой разумелась. Там, где господствовала линия, берущая начало в исходной точке, не было возможности для внутреннего Пути. Пифагор назвал Единицу – Богом, материю – двойкой, вселенную же обозначил числом 12, соединив 1 и 2. Иерархию духов представил как геометрическую регрессию, а ее существа – как гармонические соотношения, музыку сфер. И все же у Плотина были основания назвать «двоицу» Пифагора первым различием и «дерзостью», послужившей причиной распадения Единого на множество, а так как ум отпал от Единого, отпала от ума и душа. Мысли Плотина о том, что узнаешь себя, забыв о себе, в чистой интуиции соприкасаясь с Единым – Богом: «Ум должен как бы отпустить себя, не быть умом» (Энн., 3, 8, 9); «Познавший себя узнает, откуда он» (Энн., 6, 9, 7), – близки буддизму, но не они определили путь западной цивилизации, ориентированной на множество, на «царство количества».

      Платон говорит: «По прямому пути Бог приводит все в исполнение, хотя по природе своей он вечно обращается в круговом движении. За ним всегда следует правосудие, мстящее отстающим от божественного закона» (Законы, 716 А-Б). Забыв о правосудии, непробужденное сознание предпочло то, что доступнее: закон борьбы ради стремительного движения вперед, в одну сторону – во имя расширения. На Западе, следуя за Аристотелем (или делая вид, что следуют), выделяют из единого соединенные в нем противоположности: «Невозможно, чтобы одно и то же вместе было и не было присуще одному и тому же и в одном и том же смысле. И это, конечно, самое достоверное из всех начал» (Метафизика, 3, 3). От «Политики» Аристотеля наследуют идею господства общего над частным: «Природа государства стоит впереди природы семьи и индивида:

68

Цит по: Miner Е.The Japanese Tradition in British and American Litererature. – Princeton, 1966. – Р. 139.

69

Ван Гог. Письма. – М.-Л., 1966. – С. 406.