Экспериментальная родина. Разговор с Глебом Павловским. Глеб Павловский

циничный, вероломный, амбициозный и жадный. Он креативен и лжив одновременно. Он заложник его стремлений к манипуляции всеми остальными. Он непревзойденный инженер человеческих душ и орудие кремлевской политики. Он фигура трагическая – запутавшийся, испуганный и беззащитный. В своем воображении политтехнолог спасает демократию – по мнению прочих, он ее могильщик.

      Смысл, который вы вкладываете в определение политтехнолога, в Москве изобличит вашу позицию и нравственное чутье. «Политтехнолог» может означать политического аналитика и политконсультанта, а может – эксперта по черному PR, профессионала замутнения политической среды. Под политологом могут подразумевать приспешника Кремля или просто политического провокатора. Вопреки распространенному мнению западных СМИ, политтехнолог – не местная версия термина spin doctor, манипулятора общественным мнением. От других предвыборных стратегов и PR-консультантов, населяющих странный мир российской политики, он прежде всего отличается прямой или косвенной связью с Кремлем.

      Политические консультанты на Западе – эксперты по завоеванию голосов для своих кандидатов. Политтехнологи в России также мастера завоевания голосов, но, сделав еще шаг, они становятся профессионалами «креативного подсчета». Обычный политконсультант работает на одну из партий на выборах, делая все возможное, чтобы его партия выиграла. Политтехнолога интересует не победа партии, а победа Системы. Его цель – не просто максимизировать число голосующих за клиента, а получить на выборах результат, максимально близкий к тому проценту голосов, который его клиенту запланировал Кремль.

      Политтехнологи здесь отвечают за иллюзию конкурентности в политике, иными словами, за то, чтобы в российской политике не было альтернатив. Как выразился Эндрю Уилсон, «постсоветские политтехнологи… видят себя политическими метапрограммистами, дизайнерами Системы, лицами, принимающими решения, и контролерами одновременно, применяя любую технологию, какую смогут, к конструкции политики в целом». Их роль в российской политике напоминает роль Госплана в советской экономике. Они движутся в мире клонов и двойников, в мире «административных ресурсов», «активных мероприятий» и «компромата». В мире партий, которые участвуют в выборах, не имея ни персонала, ни членов, ни даже штаб-квартиры. В мире хорошо оплачиваемых инсайдеров, выступающих как громогласные оппоненты режима, в мире националистических пугал и фальшивых переворотов.

      Если процитировать памятную фразу Владислава Суркова, главная их задача в том, чтобы разделить электорат и объединить нацию.

      В середине 1990-х Павловский обнаружил у выборов потенциал становиться «событиями», создающими в стране новую реальность. Его поразил факт, что большинство избирателей желают демократии, в то же время мечтая о «сильной руке» центральной власти. Классическое различение между демократией и авторитаризмом в России не работало. Павловский одним из первых осознал,