Три романа и первые двадцать шесть рассказов (сборник). Михаил Веллер

воображении Всевышнего. Как эйдос, скажем. Это как минимум справедливое допущение. И если между нами и Ним затесался какой-то, как ты называешь, «автор», – это абсолютно ничего не меняет ни в картине мироздания в принципе, ни в нашей с тобой жизни в частности; это его, «автора», как ты выразился, личное горе и личные сложности. А нам и своих выше крыши хватает. На самом деле интереснее другое.

      – Что?

      – Да одна простая вещь. Что ничто не возникает само по себе и ничто не происходит изолированно. В линейный детерминизм Лапласа даже Бог встраивается, и Гейзенберг ничего тут по сути не отменял.

      – Что?..

      – Да взять хоть это приключение наших байстрюков в обменнике. В результате, вполне вероятно, две кучки бандитов перешлепают друг друга, произойдет какой-то передел владений, новые люди втянутся в бригады, поскольку свято место пусто не бывает, а какие-то пацаны поверят в действенность благородства и захотят, возможно, раздавать деньги пенсионерам, и кто-то из этих пенсионеров проживет дольше и чему-то научит внука, и так далее… Короче, круги по воде. Только вместо брошенного в пруд камня – не камень, а шесть тысяч тонн нашего крейсера, который движется сейчас с севера к сердцу огромной страны – и каждый сантиметр, который он преодолевает в сопротивляющемся пространстве, сопровождается все новыми и новыми расходящимися кругами следствий, хотим мы того или нет.

      – Ясное дело, – сказал доктор. – Декабристы разбудили Герцена, и вот мы здесь. Вам мат, герр лейтенант!!! Гони шпалер!

      – Отдыхай, – посоветовал Беспятых. – Я на него не играл.

      – Как не играл?!

      – Так не играл. Моего согласия не звучало. Это все ваши вздорные фантазии, герр доктор. Сидеть, клистирная трубка!

      12.

      – Товарищ капитан первого ранга, разрешите обратиться.

      – Чур меня! Сгинь, нечистая сила!

      – Старшина второй статьи Бубнов! Разрешите обратиться!

      – Устал я от тебя, Шура!.. От твоих обращений я лысею и валерьянку пью. Что еще?

      – Через полчаса, согласно речному атласу, проходим деревню Тюкавкино.

      – Не препятствовать. Пусть живет деревня Тюкавкино, ее счастье.

      – Там у матроса Бохана мать живет.

      – Здоровья ей и многих лет жизни.

      – Он ее два года не видел.

      – Догадываюсь. Матросу Бохану передать мое сочувствие.

      – Товарищ командир, судовой комитет обращается к вам с ходатайством.

      – Отказать.

      – На полчаса отпустить матроса Бохана в увольнение, на побывку.

      – Мы на ходу. На месте отпустил бы на трое суток.

      – На полчаса остановиться, товарищ командир.

      – Да что за бар-рдак наконец!!! Налево кру-гом!

      Комитет, он же Р.В.С., в составе свободных от вахты, собрался на любимом камбузе и стал думать: ставить ли дело на принцип, или хрен с ним, с Боханом, не больше других ему надо. Тихий и туповатый Бохан никого особенно не заботил, и когда он сказал ребятам, что вот бы на час остановиться здорово было, он отнюдь не надеялся, что ради него станут стопорить крейсер. Но ребятам