Единственная для Зверя. Майя Бессмертная

мы ходили вместе с родителями. И тогда маленькая Вика была просто в ужасе от этого мистического огненного кольца, которое, по моему мнению, обжигало золотистую шёрстку бедного животного.

      С тех пор я не ходила больше в цирк. Никаких положительных эмоций от истязания бедных животных я не получала.

      Трясу головой, как мокрая собака и с опаской заглядываю в тёмные, демонические глаза женщины.

      Что бы это могло значить?

      Она видит мои страхи и специально вытаскивает их на поверхность, или это проклятье действительно существует, и мне следует прислушаться к глазам матушки?

      Ореховые глаза гадалки загораются зловещим недобрым огоньком, и она напряжённо начинает втягивать носом воздух.

      – Ну, так я и думала. Проклятье на тебе, кольцом наложенное. Всё в твоей жизни будет повторяться, и разорвать нужно до того, как тебе исполнится тридцать три года.

      Уф, снова это зловещее предзнаменование.

      Значит, Дарья всё же была права, когда нашла закономерность в моих неудачах на личном поприще.

      Мои зубы сами собой начинают отбивать какую-то замысловатую дробь, а мозг лихорадочно пытается переварить полученную информацию, но ничего не выходит. Мой страх, выпущенный наружу этой деревенской жительницей, полностью сковал меня по рукам и ногам, опутав своим липким содержимым все мои внутренности.

      Непонятно, стоить ли верить женщине, но я совершенно точно не уйду отсюда, пока всё не узнаю…

      5

      Вика

      *****

      Кашляю, пытаясь освободиться от подступившей к горлу тошноты. Меня снова одолело это первобытное чувство страха, от которого стучит в висках и мутит. Мой желудок отчаянно сжимается, и я радуюсь, что не поддалась Дашкиному соблазну и не отведала по дороге хотя бы один из её пирожков – а то сейчас бы попала в весьма неприятную ситуацию.

      – Что за проклятье такое?

      – Сними карту, посмотрим.

      Дрожащими от волнения пальцами я вытаскиваю из колоды карту с изображением светловолосой плачущей женщины, и моё сердце начинает болезненно сжиматься. Выдыхаю и провожу влажными от нервного напряжения ладонями по своим бёдрам.

      – Сама видишь, что это – женщина. Из вашей семьи, но тебе не родная. В семью вошла, но ты её не приняла, вот она и разгневалась.

      Расшифровка карты цепляет меня за живое, и я прикрываю глаза, стараясь не расплакаться. Память услужливо подсовывает мне картину из детства, и я пытаюсь проглотить комок, вставший в горле.

      Вот я, четырнадцатилетняя девочка, рыдаю над телом матери, стоя у закрытого гроба. Пожелтевший лист плавно опускается в могилу, а под моими ногами рушится целый мир – мне теперь придётся жить без неё. Отец стоит рядом, его взгляд печален, но не более – уже давно они жили вместе как кошка с собакой, и папа, казалось, выдохнул от того, что постылая супруга умерла.

      Я думала, что мы станем с папой жить вдвоём, поставим везде фотографии мамы, и будем пытаться жить без неё, никого не впуская в свой тесный мирок. А ещё я очень хотела, чтобы к нам переехала бабушка, мамина мама,