Драгоценности Медичи. Жюльетта Бенцони

которые будто бы помогают справиться с похмельем, поперхнулся, задохнулся, раскашлялся, побагровел и обрел естественный цвет лица только после того, как нежданный посетитель раза три сильно хлопнул его по спине.

      – Я распорядился… чтобы… меня… не тревожили, – с бесконечной мукой проговорил Уоррен.

      – Он ничего не хотел слушать, – пролепетал молодой инспектор. – Я сделал все, что мог!

      – Знаю, Крофтон! Южный шторм непредсказуем! Возвращайтесь на свой пост! А вы, – добавил он гораздо менее добродушным тоном, – что вы здесь делаете? Обычно сюда не являются запросто, по первому побуждению!

      – Тысяча извинений, но нынешней ночью я совсем не спал и сегодня утром хочу знать, кто такая княгиня Оболенская, с которой вы ужинали вчера вечером?

      Как знаток, Уоррен искренне восхитился, отчего глаза его стали круглыми:

      – Какая жалость, что вы итальянец!

      – Прошу прощения, венецианец!

      – А есть разница?

      – Огромная! Так вы сказали? Если бы я не был…

      – Я бы немедленно зачислил вас в свой штат!

      – Это не ответ, и я должен напомнить вам, что ваше время бесценно. Итак, повторяю: кто…

      – Чудовищно богатая американка…

      – Это я уже знаю.

      – Чего же вам еще нужно? – проворчал Уоррен, явно начинавший злиться.

      – Какое отношение она имеет к Адальберу и что делала у него вчера вечером?

      – Вы же не думаете, что я вам отвечу? Если ваш друг не соблаговолил сказать вам, я тем более этого не сделаю. Профессиональная тайна! Вы должны понять…

      – Полностью с вами согласен, но раз вы играете роль конфидента в данном деле, я хочу знать, какое отношение эта женщина имеет к Адальберу?

      Внезапно длинное лицо Уоррена скривилось в иронической ухмылке, и в глазах его под нависшими бровями зажегся огонек:

      – Ей-богу, да у вас приступ ревности!

      Этого говорить не следовало. Морозини зашелся от ярости:

      – Выбирайте выражения! Я не ревную, я крайне раздражен тем, что от меня скрывают факты, быть может, представляющие опасность для моего лучшего друга. За последний год я столько натерпелся от русских аристократов, подлинных или фальшивых, что от них меня уже с души воротит!

      – О, полагаю, эта аристократка не вызывает ни у кого сомнений. Даму принимают члены королевской семьи, а некоторые и сами бывают у нее. Среди ее родни имеются представители и нашей аристократии: барон Астор из Хивера и…

      – Только не говорите мне, что это одна из Асторов!

      – Так и есть! Вы против них что-то имеете?

      Альдо ответил не сразу. Он понимал теперь, кого напоминает ему «египетская принцесса»: грозную Аву Астор, одну из самых красивых женщин своего времени, но также самое жестокосердое, властное, тщеславное и назойливое создание из всех человеческих существ. Иными словами, худшая из зануд! Размышляя вслух, он обронил:

      – Должно быть, это ее дочь! У нее была склонность к египтологии…

      – О ком вы говорите?

      – О леди Рибблздейл! Об Аве Астор,