Две невесты. Елена Арсеньева

на земле плетке, но возвращаться и поднимать ее не рискнула – похлопала коня по шее, направляя в объезд чужого овсянища[7].

      А вдруг и впрямь цыган не врал и Сивка может взбеситься? А что если он не врал и о Тодоре?

      Нет, не может быть! Он врал, конечно, этот проклятый цыган! Ничего не станет спрашивать Антонина у деда!

      Однако она уже знала, что не выдержит – и все-таки спросит… На миг сделалось страшно, словно неведомое будущее вдруг встало лицом к лицу с Антониной и насмешливо заглянуло в ее глаза. Но остановиться она уже не могла.

      Глава вторая

      Приметы няньки Дорофеи

      Дед, как назло, все никак не возвращался домой. Еще с утра уехал в Арзамас, на свой склад, куда должны были прислать из Нижнего новый товар. И вот уж вечер настал, а его нет и нет!

      – Ну где он там запропастился?! – нетерпеливо шептала Антонина, когда и отобедали, и к ужину накрыли, а дед так и не появился.

      – Угомонись, милая, – ласково увещевала Дорофея. – Погляди, какой калабан[8] нынче выпекся: известное дело, коли часть отслоилась от каравая, кому-то поездки не миновать. Знать, Андрей Федорович уже в дороге!

      – Если тебя послушать, у нас ежедень хлебы с такими горбами должны выпекаться, потому что Андрей Федорович ежедень в дороге, – огрызнулась Антонина, нетерпеливо возя ножом по столу.

      – Не балуй, нечистую силу навлечешь! – наставительно изрекла Дорофея и потянулась было забрать у девушки нож, однако Антонина отдернула руку:

      – Вели мясо нести, я есть хочу! Не буду больше ждать!

      Она перевернула каравай уродливой горбушкой вниз (смотреть противно!) и принялась резать хлеб.

      – Поверни горбом кверху! – погрозила пальцем Дорофея. – Беду накличешь!

      Антонина, неуступчиво сдвинув брови, продолжала кромсать хлеб. Нож противно скрипел в корке.

      – Экий квёлый[9]! – сморщила нос Антонина.

      Ломти получались неровные, где толще, где тоньше.

      – Коли неровно и трудно хлеб режешь, такова и жизнь у тебя будет неровная и трудная! – проворчала Дорофея, которая была набита приметами, словно подушка пером. Обычно приходилось выслушивать не меньше десятка предостережений подряд: дед только посмеивался и называл Дорофею бармой бесценной[10], а Антонина пропускала воркотню няньки мимо ушей, ибо та по старости иногда завиралась, – однако сейчас не выдержала и, отбросив нож, воскликнула:

      – Хватит! Надоела!

      Нож слетел со стола и вонзился в пол.

      Дорофея громко ахнула и зажала рот рукой, уставив на Антонину вытаращенные глаза.

      – Что еще? – рявкнула та.

      Дорофея забормотала сквозь пальцы что-то невнятное, Антонина даже не сразу разобрала, что там пророчит нянька:

      – Да ведь это к покойнику! Коли выпадет из рук нож, когда хлеб резали, да воткнется острием в пол, – жди покойника в доме!

      Антонина вскочила, выдернула нож, застрявший острием между половицами, и, поигрывая им,

7

Поле, засеянное овсом (старин.)

8

Хлеб (старин.).

9

Непропеченный (старин.).

10

В переносном значении болтуньей бесполезной (старин.).