Девочка, которая пила лунный свет. Келли Барнхилл

плоскими камнями, они были вдавлены в землю так тесно, что между ними невозможно было бы втиснуть даже лист бумаги.

      В последний раз Сян шла по этой тропе много лет назад. Точнее, много столетий назад. Ведьма задрожала. Все вокруг так изменилось. И все же… все же она узнавала знакомые приметы.

      Давным-давно во дворе замка был выложен круг из камней. Камни как сторожа окружали самую старую, центральную башню, а замковые стены замыкали их в себе, словно змея, пожирающая собственный хвост. Однако башни больше не было (хотя Сян не помнила, куда она делась), замок лежал в руинах, а камни были залиты лавой, или проглочены землетрясением, или искрошились от огня, воды и времени. Из всех камней остался один, да и его оказалось непросто отыскать. Высокие травы скрывали его от постороннего глаза, серую поверхность заплел плющ. Сян искала камень больше половины дня, а найдя, еще целый час трудилась не покладая рук, покуда не очистила от тугих переплетений упрямого плюща.

      Когда наконец показался камень, Сян ощутила укол разочарования. На гладкой серой поверхности были вырезаны слова. Короткая надпись с одной стороны, и еще одна – с другой. Эти буквы вырезал сам Зосимос много лет назад. Вырезал для нее, Сян, когда она была еще ребенком.

      «Не забывай», – гласила надпись на одном боку камня.

      «Смотри же», – на другом боку.

      «Что “не забывай”? – подумала Сян. – Что – “смотри же”, Зосимос?»

      Она могла лишь строить догадки. При всей прерывистости воспоминаний Сян все же помнила, что Зосимос любил напустить туману. И был уверен, что если его загадочные высказывания и рассуждения понятны ему самому, значит, и остальные легко их поймут.

      Прошли годы, но Сян помнила, как ее раздражала эта манера.

      – Вечно он все запутывает, – сказала она.

      Ведьма подошла к камню и прижалась лбом к глубоко вырезанным буквам, словно на месте камня был ее учитель.

      – Ах, Зосимос, – сказала она, ощутив прилив чувств, которых не испытывала вот уже пятьсот лет. – Прости меня. Я забыла. Я не хотела забывать, но…

      Магия обрушилась на нее, словно утес, отшвырнула назад. С гулким хлопком Сян шлепнулась наземь. У нее затрещали кости. Она разинула рот и уставилась на камень.

      «Камень зачарован! – поняла она. – Ну конечно!»

      У нее на глазах сверху вниз через камень прошла трещина. Обе половины камня развернулись внутрь. Они были похожи на огромные каменные двери.

      «Они не “похожи” на двери, – подумала Сян. – Это и есть двери».

      Контур камня в форме арки по-прежнему был виден на фоне голубого неба, однако открывшийся вход вел в сумрачный коридор с каменными ступенями, которые уходили в темноту.

      И Сян вдруг вспомнила тот день. Ей было тринадцать лет. Она была очень высокого мнения о своих ведьмовских способностях. А ее учитель – некогда сильный и могучий – день ото дня слабел и увядал.

      – Не давай воли печали, – говорил он. Он был такой старый. Невообразимо старый. Высохший, костлявый, с тонкой, словно бумажной кожей, он походил на сверчка. – Тебе опасно печалиться. Помни: печаль всегда