Иоанн Павел II: Поляк на Святом престоле. Вадим Волобуев

опытах гимназиста: «Слишком театрально»58.

      Но куда больше, чем эта характеристика, Войтылу уязвила внезапная перемена взглядов поэта. В повести «Кошмары» Зегадлович настолько мрачно описал жизнь в Вадовицах и так беспощадно прошелся по церкви, что городской совет лишил его звания почетного гражданина. Но тому и этого было мало. К возмущению земляков он связался с коммунистической газетой, которая была вскоре закрыта властями, и таким образом из мистиков перековался чуть ли не в революционера.

      Леваки – однокурсники Войтылы в Ягеллонском университете – были в восторге от такого поворота Зегадловича, но для Кароля этот шаг заслуженного писателя стал доказательством, что прежний мистический дух его являлся лишь декорацией. «Кошмары» он воспринял как антиклерикальный и порнографический пасквиль на Вадовице, а свои творения расценивал теперь как полемику с Зегадловичем, чье творчество атаковал без пощады, придираясь буквально ко всему59.

      К этому времени у него появился новый властитель дум – Мечислав Котлярчик, основатель Всеобщего любительского театра в Вадовицах. Котлярчик, как и Войтыла, сочетал страсть к театру с глубокой верой. Спектакль для него был сродни молитве или проповеди, а главное действие разыгрывалось не снаружи, а внутри, в душе актера. Ярый противник зрелищности, упор Котлярчик делал на постановку голоса и интонацию. Для своего театра он выбирал главным образом классический репертуар. Котлярчик поддерживал контакт с крупнейшим польским актером того времени Юлиушем Остервой и мечтал поехать в Москву, чтобы учиться у Станиславского.

      Войтыла познакомился с его творчеством в конце 1932 года, когда попал на постановку пьесы Выспяньского «Ахилл». В 1936 году он уже близко сошелся с Котлярчиком и вместе с коллегами по драмкружку посещал его дом, где учился у режиссера декламации.

      В студенческие дни Войтыла активно переписывался с Котлярчиком, отправлял ему свои «ренессансные» стихотворения, написанные чрезвычайно выспренним и туманным языком, полным христианских символов.

      Душу излей ты в исповедальне

      В таинстве станешь слова достоин —

      Небу открыта молитв бескрайность

      Слова-Глагола, что притче подобен

      Готикой выси, псалмов печалью.

      Славен и зрим он в тиши часовен.

      Когда ангел с книгой спускается,

      Высь света лучом разверзается.

      <…>

      О Слове драму мы начинаем.

      Легенду. Чтоб каждый слышал и знал

      Притчу. Она в Священном Писанье.

      Мастер ее, как железо, ковал

      Вроде бы сам, но в обличье тайном

      И с долотом, заклепав, начертал

      Мысль – вдохновенный рассветной зарей.

      Давно уже стоит бронзовый зной 60.

      Христианский порыв иногда так захватывал Войтылу, что лишал его почвы под ногами. Вознося в одном из

58

Moskwa J. Op. cit. T. I. S. 23–24.

59

Ibid. S. 26–27; Szczypka J. Op. cit. S. 35–36.

60

Перевод А. Б. Махова.