Кальпа. Саша Барбарисочкин

я понял, что не доеду до общежития и пошёл в парк рядом с их домом, припоминая, что видел там общественный туалет. И уже стоя над очком, достав свой аппарат из ширинки, вдруг обнаружил, что весь член у меня покрыт плёнкой засохшей спермы. И выглядели следы моего бесстыдства совершенно не так, будто я ночью увидел эротический сон и нечаянно спустил (а со мной и такое случалось). Нет! От спермы все волосики на лобке и вокруг члена склеились в «сосульки»! И именно так у меня выглядел агрегат после того самого «контакта первого рода» со школьной уборщицей! А данная улика неопровержимо доказывала, что я ночью, находясь в бессознательном состоянии, трахнул свою будущую тёщу Люду! Хотя, какая на хрен тёща, ведь теперь Ирочки мне не видать, как собственных ушей!

      Весь день я пытался вспомнить: как же всё произошло? Но, ни одного, даже самого слабого намёка или воспоминания у меня в голове не проскальзывало.

      На следующее утро после моего побега из тёщиной кровати, Ира вышла на учёбу, но я старался не попадаться ей на глаза. Прошло ещё несколько дней, и она сама на перемене зашла в аудиторию, где у нас проходили занятия, и открыто спросила:

      – Что случилось?

      Не зная, как ей отвечать, я сформулировал расплывчатую фразу, рассчитывая на то, что если Люда захочет, то пусть рассказывает дочери свою версию того, что между нами произошло. Тем более что вспомнить мне решительно ничего не удалось.

      – Когда ты ездила на похороны, я не знал о вашем горе, думал, что ты заболела, поэтому зашёл тебя проведать. Мы с Людмилой Николаевной очень странно поговорили, можно сказать, что даже повздорили. И теперь я думаю, что она на меня обиделась навсегда, и её родительского благословления, нам уже не получить никогда.

      Ира моим словам удивилась, но дальше ничего выяснять не стала, так как ей тоже требовалось идти на занятия. А на следующий день она опять зашла ко мне и сказала:

      – После лекций приходи к триста пятой, надо поговорить.

      Зайдя в опустевшую аудиторию, я подошёл к Ире, она вдруг мне улыбнулась, поздоровалась и спросила:

      – А почему ты не сказал, что вы с мамой поминали моего дядю и ты напился?

      Я смутился, не зная, что и как Ире изложила её мама, и снова стал говорить общими, ни к чему не обязывающими, фразами:

      – Да мы с тобой с тех пор и не говорили толком. Если уж на то пошло, я вообще не пью, а тут получилось случайно.

      – А с чего ты взял, что она на тебя обиделась?

      – Точно всего не помню, но я, по пьяной лавочке, как мне кажется, вёл себя не совсем прилично, на «ты» её называл, а потом вообще отключился и уснул.

      – А мама сказала, что вы очень душевно пообщались, она поменяла мнение и стала намного лучше к тебе относиться! И ещё сказала, чтобы я непременно привела тебя сегодня в гости, если ты не испугался и не передумал!

      Вот он какой, самый коварный вопрос! Чего мне следовало испугаться и о чём передумывать? Жениться на Ире, или же Люда подспудно имела в виду наши с ней сексуальные отношения? И о чём она на самом деле рассказала дочери? Нет, конечно,