Спаситель. Ю Несбё

сунул руку в карман брюк. Мобильник вибрировал в ладони. На дисплее номер Рагнхильд. Только сегодня уже третий раз. Он понимал, откладывать больше нельзя, надо ей рассказать. Что они с Tea решили обручиться. Правда, прежде необходимо найти правильные слова. Он убрал телефон в карман и постарался не смотреть на свое отражение. Но решение принял. Хватит праздновать труса. Наберись смелости. Стань большим солдатом. Ради Tea с Гётеборггата. Ради отца в Таиланде. Ради Господа на небесах.

      – Чего надо? – тявкнул динамик домофона.

      – Привет. Это Юн.

      – Кто?

      – Юн. Из Армии спасения.

      Он ждал.

      – Чего тебе надо? – просипел голос.

      – Я принес еду. Вам, наверно, пригодится…

      – Сигареты есть?

      Юн сглотнул, потопал ногами в снегу.

      – Нет, на этот раз денег хватило только на продукты.

      – Черт.

      Снова тишина.

      – Алло? – окликнул Юн.

      – Чего? Думаю я.

      – Если хочешь, могу зайти попозже.

      Зажужжал механизм замка, и Юн поспешно толкнул дверь.

      Помойка, а не подъезд: брошенные газеты, пустые бутылки, желтые наледи мочи. Хорошо еще, что мороз избавил его от необходимости вдыхать едкую, тошнотворную вонь, наполнявшую дом в теплую погоду.

      Он старался не шуметь, но все равно топал. Женщина, поджидавшая в дверях, смотрела на пакеты. «Чтобы не смотреть на меня», – подумал Юн. Лицо у нее оплывшее, отечное, что неудивительно после стольких лет пьянства, и сама поперек себя шире, в халате, под которым виднеется замызганная майка. Из квартиры тянуло каким-то смрадом.

      Юн остановился на площадке, поставил пакеты на пол.

      – Муж твой тоже дома?

      – Да, он дома, – сказала она с мягким французским выговором.

      Красивая. Высокие скулы, большие миндалевидные глаза. Узкие бледные губы. И одета хорошо. Во всяком случае, насколько он мог видеть в приоткрытую дверь.

      Машинально он поправил красную косынку на шее.

      Дверь тяжелая, дубовая, без таблички, замок солидный, из латуни. Еще стоя в подъезде на авеню Карно и дожидаясь, когда консьержка откроет входную дверь, он отметил, что все здесь выглядело новым и дорогим – и дверная рама, и домофон, и замки. А что светло-желтый фасад и белые жалюзи покрыты налетом уличной сажи, только подчеркивало почтенную солидность этого парижского квартала. В подъезде развешены оригинальные живописные полотна.

      – А в чем дело?

      И взгляд, и интонация совершенно безучастны, хотя, возможно, скрывают легкую недоверчивость, вызванную его скверным французским.

      – У меня сообщение, мадам.

      Она помедлила. Но в итоге поступила так, как он и ожидал.

      – Ну что ж. Подождите здесь, я его позову.

      Она закрыла дверь, хорошо смазанный замок мягко вошел в гнездо. Он стоял, переминаясь с ноги на ногу. Да, французский надо бы подучить. Вечерами мать заставляла его долбить английский, но во французском так и не навела порядок. Он смотрел на дверь. Французский