Леопард. Ю Несбё

проницательные, то должны бы знать, что ты полицейский. И пропустить.

      – А кто сказал, что они не знали?

      – Да ладно. Это только в фильмах они сразу видят, кто из полиции.

      – Думаешь? – спросил Харри и полез за сигаретами. – Посмотри на стойку такси, только незаметно. Там стоит узкоглазый мужик, глаза немного раскосые. Видишь?

      Кайя кивнула.

      – Он уже два раза подтягивал ремень, пока мы здесь стоим. Как будто на нем что-то тяжелое висит. Пара наручников или дубинка резиновая. Это движение становится совершенно автоматическим, если ты пару лет работал на патрульной машине или кого-то арестовывал.

      – Я работала на патрульной машине, но я никогда…

      – А сейчас наверняка работает в отделе по борьбе с наркотиками и высматривает людей, которые, пройдя таможню, выглядят так, словно у них гора с плеч свалилась. Или тех, кто сразу кинется к туалету, потому что прямая кишка больше не в состоянии держать товар. Наблюдает, не поменяются ли чемоданами какой-нибудь любезный пассажир и контрабандист, как раз и попросивший этого лоха помочь пронести багаж мимо таможни.

      Кайя склонила голову набок и посмотрела на Харри с легкой улыбкой:

      – А может, это просто обычный парень, у которого штаны спадают и который ждет мамочку? И ты ошибаешься?

      – Ну конечно, – буркнул Харри, глянул на свои часы, а потом на часы на стене наверху. – Причем всегда. Неужели и правда уже день?

      «Вольво-амазон» выкатилась на шоссе, когда уже зажглись фонари.

      Сидевшие впереди Холм и Кайя Сульнес оживленно беседовали, покуда Таунс Ван Зандт сдержанно рыдал на кассете. На заднем сиденье Гуннар Хаген провел рукой по сумке из свиной кожи, лежащей у него на коленях.

      – Жаль, не могу сказать, что ты хорошо выглядишь, – тихо произнес он.

      – Да это из-за разницы во времени, шеф, – ответил Харри, полулежа на сиденье.

      – Что у тебя со скулой?

      – Это длинная и скучная история.

      – Ну ладно. Добро пожаловать домой. Извини за недоразумение.

      – Мне казалось, я подал рапорт об увольнении.

      – Ты это и раньше делал.

      – Еще написать?

      Гуннар Хаген взглянул на своего бывшего старшего инспектора и еще больше понизил голос и опустил глаза:

      – Я уже извинился за неласковую встречу на родине. И я прекрасно понимаю, чего тебе стоило последнее дело. Что и ты сам, и дорогие тебе люди оказались втянуты в это настолько, что… ну да, что тебе захотелось начать другую жизнь. Но ведь все это – твоя работа, Харри, и ты умеешь ее делать.

      Харри чихнул, как будто уже успел простудиться, едва вернувшись на родину из теплых краев.

      – Два убийства, Харри. Мы даже не знаем, как жертвы были убиты, только то, что убиты они одинаковым способом. Но наш прошлый опыт, который нам так дорого обошелся, говорит об одном. – Начальник отдела замолчал.

      – Продолжай, не бойся, шеф.

      – Уж теперь и не знаю.

      Харри смотрел за окно, где волнами катились поля, коричневые, бесснежные, то поднимаясь, то опускаясь.

      – Уже