Интимные связи. Эдуард Тополь

междугородняя! – потребовал он.

      – Это не междугородняя… – ответил грудной женский голос.

      – А кто?

      – Извините, Андрей Петрович, вы меня не знаете… – И снова пауза.

      – Ну? – нетерпеливо сказал Бережковский. – Слушаю вас… Говорите!.. Говорите, а то я положу тру…

      – Нет-нет! – испугался голос. – Только не кладите! Пожалуйста!

      – Тогда говорите!

      – А вы не бросите трубку?

      – Ника, это ты? – осторожно спросил Бережковский.

      – Нет, это не Ника. Ника – это ваша дочь. Вы посвятили ей свой роман «Яблоко раздора» и пьесу «Ошибки воспитания». Верно?

      – Д-да… А кто это?!

      – Мое имя вам ничего не скажет.

      – Гм… Хорошо, а что вы хотите?

      – Честно?

      – Конечно, честно. – Бережковский начал раздражаться. – Говорите!

      – Знаете, совсем честно я с вами еще не могу говорить, – вдруг признался голос. – Очень хочу, но не могу.

      – Почему?

      – Боюсь.

      – Ну, тогда я не знаю…

      – А вам и не нужно знать, Андрей Петрович! – поспешно, словно чувствуя его раздражение, сказал голос. – Я не собираюсь просить у вас ни денег, ни помощи. И вообще – ничего. Кроме голоса.

      – Голоса? – удивился он. – В каком смысле? Голосовать за кого-то?

      – Нет-нет! Что вы! Я имею в виду – просто послушать ваш голос.

      – Послушать? Зачем?

      – Знаете, я бы и этого не просила. Если бы…

      – Если бы что?

      – Хорошо. Я скажу. Только не пугайтесь. Это вас совершенно ни к чему не обяжет.

      – Ну?

      – Понимаете, я обожаю ваши книги. Можно сказать, я подсела на них. Давно, лет десять назад. Только, пожалуйста, не считайте меня сумасшедшей. Конечно, у вас полно фанаток! И какие-нибудь идиотки атакуют вас своими письмами, шлют свои фотографии и признания в любви. Правда?

      – Ну-у… – польщенно сказал Бережковский. – В общем, бывает.

      – Но я не из их числа, не бойтесь. Я бы вообще не стала вас беспокоить, если бы…

      – Если бы что?

      – Если бы не одно обстоятельство…

      – Какое? Говорите. Ну говорите же!..

      Но трубка молчала.

      – Так, – сказал он. – Знаете что? Я не могу играть в эти игры, я занят. Считаю до трех. Или вы говорите, или я кладу трубку. Раз… Два…

      – Хорошо, ладно! – сдался голос. – Только не надо считать, это безжалостно. Завтра… – И замолчал.

      – Что завтра? – спросил Бережковский. – Что?!

      – Завтра у меня операция. Онкология. Но вы не пугайтесь: врачи уверяют, что все обойдется. А я все равно боюсь. Понимаете, я очень боюсь! И я подумала: ну, имею я право перед такой операцией услышать голос Бережковского? Как вы думаете, имею?

      Он молчал.

      – Андрей Петрович! Неужели не имею? Если вы скажете…

      Бережковский сменил тон, спросил спокойно:

      – Алло. Сколько вам лет?

      – А что? Это важно?

      – Да. И откуда вы звоните? Можете дать мне свой номер?

      – Хотите меня проверить?

      – Ну… Нет, я подумал: вам, наверное,