Меч на ладонях. Андрей Муравьев

хоронить на плоту у берега Лупы. В креслах, прибитых по центру бревенчатого помоста плота, с мечами в руках, обложенные щитами и мешками с зерном и рыбой, они уходили в свое последнее плавание. В городке довольно мирно уживались рядом православный священник отец Варсонфий и языческие идолы. Более половины населения Хобурга крестились и почитали Христа, но сам ярл и большая часть дружины, особенно выходцы из норвежских и шведских земель, продолжали приносить жертвы старым богам – Одину и Тору.

      Своих священнослужителей у старой религии в городке не было. Один из хирдманов Струппарсона, высокий седой ветеран многих боев, исполнявший роль жреца, у основания деревянных идолов, стоящих у входа в город, перерезал горло жертвенному бычку. Вместе с первой кровью животного, капнувшей на землю и жертвенный камень, зазвучала песнь старого хирдмана. Двое дружинников из числа ближайших товарищей погибших подожгли плот.

      Подвывая и грохоча рублеными словами забытых скандинавских наречий, воин говорил речитативом. Он просил богов за своих друзей, души которых уносились в жертвенном дыму горящего плота в Вальгаллу. Просил Отца воинов принять их, славил их подвиги и смелость, удачу и захваченную в боях добычу. Если бы погиб ярл или кто-либо из его ближайших родственников, то церемония была бы торжественней. Принесли бы в жертву целое стадо коров, зарезали бы лошадей. Вожди в последний путь уходят в собственных драккарах с умерщвленными рабами и трупами врагов, с золотыми украшениями и лучшим оружием, чтобы предстать перед очами Одина во всем блеске и славе, пировать в его небесных палатах, готовясь каждый день к последней битве мира. Для самых выдающихся возводят курганы.

      Простые воины прощались с окружающим миром более буднично. Даже в капище за жрецами не посылали…

      Одновременно в городе у церкви отец Варсонфий отпевал Кирку Плешивого. Здесь жгли ладан и свечи, пели псалмы и крестились. Потом процессия из христианского храма двинулась через городок к единственным воротам, направляясь вдоль шеренги идолов языческих богов к христианскому кладбищу.

      «Полочане» наблюдали все это действо с большим интересом.

      Сомохов и Малышев больше внимания уделяли обрядам викингов. Это объяснялось профессиональным интересом первого и любопытством второго. Горовой, как глубоко верующий человек, счел своим долгом присутствовать на церемонии в церквушке, где поразил всех своей привычкой креститься щепотью и подпевать настоятелю.

      Захар увязался за Тимофеем, в котором чувствовал более родственную душу, чем в чудаковатом интеллигенте и фотографе.

      После похорон был общий пир. В большом зале дома ярла накрыли стол для дружины, семьи ярла и особо почетных гостей из городка, отца Варсонфия, купцов да старшин ремесленников.

      Ели мясо жареного жертвенного быка, рыбу, пареную репу, капусту. Пили настоянную на меду брагу и крепкое ячменное пиво, оставшееся с праздника Середины зимы. Народ здесь не знал удержу и быстро хмелел. По мере увеличения выпитого пожелания мертвым начали сменяться здравицами в честь живых. Подымали рога и кубки в честь ярла, хевдинга[37] Святополка,

37

Хевдинг (сканд.) – то же, что и уездный князь, но в подчинении у конунга, роль которого играл каган, или верховный князь, Киева.