Стеклянный ангел. Зухра Сидикова

Ей было жалко Марью Васильевну, которую все называли Марьяшей, – толковую молодую воспитательницу, но по-другому она поступить не могла.

      Интересы детского дома были превыше всего. Комната нужна была для человека, на которого Вера Алексеевна возлагала большие надежды.

      Месяц назад ее пригласили на конференцию в Москву. Она взяла билет в комфортабельное двухместное купе – она не экономила на дороге, по сути это была единственная возможность отдохнуть. Шел одиннадцатый час ночи, она переоделась, улеглась с книжкой, мечтая о том, что сейчас немного почитает, а потом уснет под мерный успокаивающий стук колес.

      И тут в купе вошел мужчина. Она недовольно ойкнула, села, запахнув халат, и уже собиралась идти к проводнице выяснять, почему к ней подселили мужчину, но он приложил руку к сердцу и сказал жалобно: «Милая дама, не прогоняйте меня, я очень опаздываю. Последние деньги потратил на билет, очень тороплюсь. Я вам не помешаю! Вот лягу сейчас, отвернусь к стенке и буду лежать тихо-тихо. Вы даже не заметите моего присутствия».

      Слова эти он произнес с такой забавной интонацией, что Вера Алексеевна засмеялась и сменила гнев на милость.

      Звали мужчину Павел Сергеевич, он оказался на редкость милым человеком, и они проговорили всю дорогу.

      Он рассказал, что действительно потратил последние сбережения на то, чтобы все-таки попасть в срок на просмотр в московский цирк, откуда он внезапно для себя в совершенно уже отчаянном положении получил приглашение. Вера Алексеевна узнала, что Павел Сергеевич – цирковой акробат, что цирк, в котором он проработал много лет, закрыли, по причине возраста его не берут в другие коллективы, и что это приглашение – его последний шанс, если его не возьмут и в этот раз, жизнь его будет кончена, он станет безработным и бездомным.

      Вера Алексеевна глядела в его глаза, в которых она ясно читала тоску и одиночество, глядела, как он ест котлеты и пирожки с капустой, которые она выложила перед ним, как задумывается иногда, подперев кулаком подбородок, и вдруг почувствовала к этому человеку жалость, сильную женскую жалость, желание помочь и еще что-то такое, чего не чувствовала уже несколько лет, с тех пор как рассталась с Симаковым.

      На вокзале они попрощались. Павел Сергеевич посетовал, что не может проводить ее: «Нельзя опаздывать», задержал ее руку в своей, спросил, явно смущаясь, может ли он ей позвонить, а она вдруг перевела дух и решительно сказала:

      – Павел Сергеевич, вот вам моя визитка, и знаете что? Если вас не примут, приезжайте к нам! Приезжайте! Я обеспечу вас и жильем, и работой. Будете молодежь учить своему мастерству. Зарплата у нас небольшая, но жилье бесплатное, питание хорошее. Вы ведь сами хвалили и котлеты, и пирожки… А главное, талант ваш не пропадет даром – вы детей, брошенных детей, хорошему научите! Здоровыми их сделаете, сильными!

      Он заулыбался, растерянно замотал головой. Но она не дала ему и слова сказать.

      – А вы не отказывайтесь, сразу не отказывайтесь! Подумайте,