Лермонтов и его женщины: украинка, черкешенка, шведка…. Михаил Казовский

рассказал, что направлен в Нижегородский драгунский полк, штаб-квартира которого находится в селении Караагач в Кахетии. Должен был явиться еще неделю назад, но никак не мог поспеть раньше.

      – Хорошо тебе, – мечтательно оценил троюродный брат, – рядом Цинандали.

      – Ну и что с того?

      – В Цинандали живут князья Чавчавадзе. Нина Чавчавадзе – вдова Грибоедова, младшая ее сестрица Екатерина, их почтенная матушка княгиня Саломея. Непременно проведай, передай от меня поклон. Мы ведь с детства в дружбе. Маменька моя давала уроки музыки и французского Нине с Катенькой.

      У Михаила загорелись глаза.

      – Дочери пригожи?

      – Не то слово! Нина смуглая, черноокая, чернобровая – настоящая царица Тамар. А Екатерина попроще, хохотушка-проказница, и глаза голубые.

      Егор, помолчав, заметил:

      – Но на Нину планы не строй – до сих пор в трауре и дала зарок, что не выйдет замуж после Грибоедова.

      – А насчет младшенькой?

      Егор пожал плечами.

      – Разве что, пожалуй, платонический флирт… У ее родителей есть серьезные виды на его высочество князя Дадиани. Он правитель Мегрелии, не тебе чета. Ты уж извини.

      Лермонтов надулся.

      – Подумаешь – князь! Против нашего брата, поэта, у любого князя кишка тонка.

      Ахвердов иронично фыркнул.

      – Ну, попробуй, попытай счастья. Может быть, и выгорит.

      3

      На улице после бани оказалось не намного прохладнее: был уже конец сентября, но жара стояла сильная, и на небе ни облачка. Вслед за господами шли слуги: за Ахвердовым – Васька, за Лермонтовым – Андрей Иванович, состоявший при нем с младых ногтей. Маленькому Мише подарили его однажды на именины, и крепостной растил барчука как дядька, следуя за ним и в Москву, и в Петербург, и в ссылку на Кавказ. Даже заведовал кассой хозяина. Михаил называл его Андрей Иванычем, но на «ты». В этом 1837 году слуге стукнуло сорок два.

      Вчетвером вышли к причалам Куры и полюбовались рекой – водяными мельницами, выдвинутыми мостками к самой быстрине, лодками под парусом, рыбаками по колено в воде с удочками из ветвей орешника. Жорж служил гидом и пальцем указывал на достопримечательности: древний замок Метехи, напротив – руины крепости Карикала, которая была разрушена десять лет назад сильным землетрясением.

      – Там, на склоне Святого Давида, Грибоедов упокоен. Хочешь посетить его склеп?

      – Непременно, но не теперь. Мне пора предстать пред очи генерала Розена, засвидетельствовать прибытие.

      – Ну, тогда нам на Алавердскую.

      По пути, на торговой площади – «татарском майдане» – Лермонтов купил сафьяновые чувяки с серебряными позументами черкесской работы (изначальная цена была три рубля серебром, но совместными усилиями удалось сбить ее до двух).

      Здание штаба отдельного Кавказского корпуса словно вымерло – только часовые у входа и писари внутри.

      – Здравствуй, Поливанов, – заглянул в одну из комнат Егор. – Отчего никого не видно?

      – Оттого что с