Долина идолов (сборник). Михаил Веллер

года) я рассказывал, как они (список см. выше) живут. Злорадно глядя на часы. Фирма заплатит. Наш главный с международного телефона не слезал, бешеные тыщи без звука списывались издательством как издержки международной поддержки Народному фронту в борьбе за независимость.

      – Да, но возникает вопрос, как я перешлю вам тексты. У вас есть мои книги?

      – Сергей Донатович…

      – Просто Сергей.

      Ну слава те Господи. Я с самим маршалом Фрагга разговаривал, не тебе чета, и тот с третьего раза велел: без званий и на ты, курсант. Я имел дело с интеллигентным человеком. Вопрос обращения по отчеству заслуживает отдельного социопсихолингвистического изучения. Русско-советское хамство начиналось с комсомольского свойского «ты» и сквозь все слои и структуры общества восходило к публичному «тыканью» Генсека членам Политбюро. Но снизу вверх полагалось на «вы» и по отчеству. Это было самоутверждение холопов во князьях. У лакея свое представление о величии. В офицерском корпусе разграничивалось просто: на звездочку старше – «вы», на звездочку младше – «ты». В российском, даже купринском «Поединка» захолустном армейском полку – представьте «тыканье» штабс-капитана поручику. Среди «интеллигенции» задействывалось различие в должности и возрасте. К редактору, скажем, книги или публикации автор даже постарше и помаститее его обращался взаимно по отчеству. Автор моложе и немаститый отчества в ответ не получал. А уж в неформальном общении десять лет разницы казались старшему полным основанием обращаться к младшему по имени, слыша в ответ свое имя-отчество. Это вошло в естество, иное представлялось даже и странным, как бы искусственным, наигранным: обращаться по отчеству к младшему, пусть даже немного младшему, пусть даже под пятьдесят, если только он не был значительной, влиятельной фигурой. Это способствовало самоуважению старших. И не могло зачастую не унижать младших. Поразительно, что в «интеллигентах»-шестидесятниках почти поголовно отсутствует само ощущение того, что неравенством обращения он унижает собеседника, тем самым унижая некоторым плебейством манер себя. Хомо советикус.

      – Ваши рукописи есть у Тамары Зибуновой. Если такую помните, – добавил я, тут же ощутив глупость своего комментария: не то укор мужскому равнодушию, не то комплимент донжуанству старого рубаки.

      В трубке помолчали в веселой тональности.

      – Как же, – согласился он. – Ну, тогда хорошо.

      – Мы можем отобрать по своему усмотрению, или у вас есть пожелания?

      – Пожалуйста – можете выбрать сами.

      – Встает вопрос об оплате. С долларами здесь напряженка.

      – Кажется, я еще помню.

      – Но гонорар в рублях – гроши, конечно, полтораста за лист, – это дело святое.

      – А вы это можете заплатить Тамаре?

      – Без проблем.

      – Нужно какое-то письмо от меня, доверенность?

      – Ничего. Так сделаем. Никаких сложностей.

      – Прекрасно.

      – Когда мы отберем – я вам позвоню. Через недельку.

      – Буду очень рад. И вообще звоните. Да… немало воспоминаний с Таллинном связано.

      Мы