Пока смерть не разлучит нас. Марина Ефиминюк

сузив глаза, разрушительница нацелилась на танцовщицу, изогнутую под немыслимым для негибкой девицы углом, и сделала решительный шаг к подставке.

      – Только не танцующую нимфу! – выкрикнула я. – Ее уже оплатили.

      Траектория движения мамы резко поменялась в сторону изящного цветочного куста из льдистых пластинок.

      – И за это тоже заплачено! – испугалась я.

      – Ты торговка или творец? Даже нечего поколотить! – возмутилась она.

      Главное, чтобы ей не пришло в голову поколотить меня…

      – Там осталось чуточку фарфора, – любезно подсказала я и услыхала возмущенный выдох Руфи, крайне несогласной с тем, чтобы отдать на растерзание нежно любимый ею сервиз.

      Однако битье тарелок мама считала не столь наглядным проявлением силы гнева, как уничтожение ледяных статуй. И напрасно! Она потянулась к первой неоприходованной фигуре, больше всего походившей на камень с выдолбленным носом. Глыба должна была стать гномом, смешным и милым, не попади она в поле зрения тихо бесившейся эссы. Матушка бы его растопила, но эсхардцам магия огня решительно не подчинялась, наша стихия – вода и лед.

      От прикосновения теплых рук магический кокон лопнул. К потолку вознеслись веселые светящиеся пузыри, где и принялись лопаться с характерным звуком. Мстительница стащила ледяную заготовку с подставки, но недоделанный гном был увесист… Безмолвный погром закончился логично и вполне ожидаемо. От непомерной тяжести непоколебимая, несгибаемая и гордая эсса Хилберт получила плебейский прострел поясницы!

      – Боги! – охнула она и выронила фигуру себе на ногу.

      Отличавшийся повышенной прочностью гном выстоял – лед я морозила на совесть, чтобы не крошился во время работы, а вот нога в изящной туфельке – нет. Мама побледнела от боли, но не позволила себе ни единого ругательства, вызвав во мне волну уважения (я бы давно разразилась потоком такой отборной брани, что даже портовые грузчики потеряли бы дар речи).

      – Все-таки растерзали! – только и процедила она, не зная, за какую из контуженных частей тела хвататься, но потом простонала сквозь крепко сжатые зубы: – Демоны.

      Почему во множественном числе? Загадка. Может, от боли моя фигура в измятом свадебном наряде в глазах раздвоилась? Или матушка имела в виду нас с ледяным гномом? Одна ранила душевно, не выйдя замуж, вернее, выйдя, но непонятно как, когда и за кого, а другой сделал колченогой. В общем, на пару с куском льда мы оказались разрушительной силой!

      Срочно вызванный целитель обнаружил у матушки на большом пальце трещину и прописал постельный режим.

      На следующий день без лишних разговоров носильщики втащили в тесный холл дорожный сундук с моим барахлом, отправленный перед свадьбой в особняк Анкелей на южной стороне Эсхарда. Вместе с вещами приехал поверенный несостоявшихся родственников и забрал украшения, подаренные Гидеоном в честь помолвки (не ожидала я от бывшего жениха столь потрясающей воображение скупости). Это было молчаливое,