Зримая тьма. Уильям Голдинг

вы не принесли.

      Мистер Педигри лишился дара речи.

      – Знаете, Педигри, это крайне неосторожно.

      – Что? Что неосторожно?

      – Если человек испытывает специфические проблемы…

      – Какие проблемы?

      – Не стоит заниматься с мальчиками в своей комнате. Если вы хотите, чтобы они к вам приходили…

      – О! Но это для его же блага!

      – Вы знаете, что это запрещено. Уже ходят… слухи.

      – Но другие дети…

      – Не знаю, как, по-вашему, я должен это толковать. Все же постарайтесь не заводить… любимчиков.

      Педигри выскочил из кабинета с горящими ушами. Он не сомневался, что стал жертвой изощренного заговора; когда цикл его ритмичной жизни приближался к пику, он начинал подозревать всех и вся. Директор, – думал Педигри, смутно осознавая собственную неосторожность, – сам положил глаз на Хендерсона! И он стал обдумывать план, как пресечь любые попытки директора перебежать ему дорогу. Он отчетливо понимал, что самый лучший выход – пустить врагов по ложному следу, отвести им глаза. Размышляя, как поступить, он сперва отверг свой план как невозможный, потом как невероятный, наконец, как чудовищный, – и в конце концов понял, что этот шаг необходимо сделать, хотя критическая точка цикла еще не пройдена.

      Он решился. Когда класс рассаживался, он обычно подходил к каждому ученику по очереди, но на этот раз, содрогаясь от отвращения, направился прямо в тот угол, где, полускрытый шкафом, сидел Мэтти. Мальчик улыбнулся ему половиной рта; Педигри передернуло, но он все же осклабился в пространство над головой Мэтти.

      – Бог ты мой! Мой юный друг, разве это карта Римской империи? Это черная кошка в темном погребе! Джеймсон, подай-ка мне свою карту. Теперь видишь, Мэтти Виндап? О боже! Послушай, я не могу сейчас тратить на тебя время. Сегодня у меня нет вечерних уроков, так что вечером приходи ко мне в комнату с учебником, атласом и всем остальным. Ты знаешь, где моя комната, да? Перестаньте ржать, парни! А если будешь умницей, получишь сладкую булочку или кусок пирога… О господи!

      Неповрежденная сторона лица Мэтти словно осветилась солнцем. Педигри взглянул на него снова. Потом сжал кулак, легонько стукнул мальчика по плечу и тут же поспешил к своему столу, словно ему не хватало воздуха.

      – Хендерсон, мой милый, я не смогу дать тебе урок сегодня вечером. Но ты ведь обойдешься, верно?

      – Что, сэр?

      – Подойди сюда и дай свою тетрадь.

      – Да, сэр.

      – Сделаешь вот это. Понял?

      – Сэр… Сэр, а занятий наверху больше не будет?

      Мистер Педигри встревоженно глянул в лицо мальчику, оттопырившему нижнюю губу.

      – О господи! Слушай, Чумазик. Видишь ли…

      Он запустил пальцы в волосы мальчика и притянул к себе его голову.

      – Чумазик, дружок, даже лучшим друзьям приходится расставаться.

      – Но вы же говорили…

      – Не сейчас!

      – Вы говорили!

      – Послушай, Чумазик.