Махно. Михаил Веллер

свободно, а кто заставляет людей подчиняться – хоть закону, хоть власти. А национальность ничего не значит.

      – Революционер, – говорят Карп.

      – Социалист, – говорит Емельян.

      – Да нет, хлопцы. С социалистами свободным людям не по пути. Они все шеи в один хомут всунуть хотят. Свободному человеку только с анархистами по пути.

      – Это куда?

      – Это туда, где все свободно трудятся, и все вопросы между собой решают сами по справедливости. А власти над ними нет никакой.

      Задумываются и следят за колечками дыма, которые пускает Антони из-под усиков, изящно куря папироску.

      – А если кто поспорит?

      – Общество соберется и рассудит.

      – А если украл?

      – Или убил?

      – Общество соберется и накажет.

      – Как? В тюрьму посадит?

      – Э, нет. Лишение свободы анархия отрицает. Измываться над человеком и лишать его воли нельзя. Или простить на первый раз – или убить, раз не исправляется. Дурную траву с поля вон. Ты что делаешь, малец?

      Нестор положил опустевшую бутылочку из-под ситро на плоский камень, разбил ее другим камнем и стал толочь стекло.

      Стекло хрустит. Нестор сопит. Камень дробит искристую крошку.

      8.

      На скотобойне колют и свежуют свиней.

      – Дядь, дайте немного требухи…

      – Да ты как сюда забрался? – скотобоец в окровавленном фартуке, с ножом в руке, оборачивается к Нестору. – Тебе что, есть дома нечего? Так хоть бы в хлебную лавку шел, а что сюда…

      Отхватывает кусок кишок и протягивает мальчику.

      Маленькая рука, преодолевая брезгливость, сжимает кусок окровавленной плоти.

      9.

      В хате мать пересчитывает на столе медную мелочь и выходит на рынок. Отец спит на животе, рубцы подсохли корками, остатки горилки в шкалике рядом с кроватью.

      Нестор закрепляет за край стола мясорубку, разворачивает бурый сверток и прокручивает мясо в фарш.

      Поспешно моет за собой мясорубку. Фарш на куске ржавой жести уносит.

      В бурьяне за хатой лепит котлетки. Вытаскивает из-под камня спрятанный пакетик и сыплет в котлетки толченое стекло.

      В хате (мать уже вернулась) он, улучив момент, берет с запечка один из двух коробков спичек.

      10.

      Ночью у ограды помещичьей усадьбы Нестор тихо свищет. Два огромных сторожевых пса выскакивают из темноты, рыча в щели меж досок. «Хорошие песики…» – котлетки по одной летят к псам, хватающим их на лету.

      Нестор то спит в траве, прикрывшись курточкой, то пробуждается и лежит, глядя в небо: звезды отражаются в глазах, рот сжат.

      Тихо скуля, испускают дух в усадьбе псы.

      Мальчик лезет через ограду.

      Крадучись, из тени в тень, бесшумно скользит по неясному пространству. Достигает хозяйственных построек. Спотыкается!

      Отчаянный куриный вопль! заполошное кудахтанье.

      Замирает!

      Вдали под навесом сонный сторож с берданкой на коленях разлепляет глаза, прислушивается и – звуки затихают – опять впадает в забытье.

      Достигнув