Махно. Михаил Веллер

не можете… только и просятся на работу, прими да заплати.

      Привычный рабочий ритм и шум, когда в типографию влетает мальчишка чуть постарше нашего:

      – Нестор! Там батьку!..

      – Чего?

      – Секут!

      – Где?

      – Да в усадьбе же! Шабельского!

      Нестор обезьяньим движением хватает с края верстака шило, которым наборщики выковыривают неверную литеру из верстки, и выскакивает.

      2.

      Их было пятеро братьев Михненко, мал-мала меньше: Емельян, Карп, Григорий, Савва и Нестор. Махно – была с детства уличная кличка их отца, Ивана Родионовича. Из крепостных был Иван, в новые времена у своего помещика конюхом и остался.

      3.

      – К-куда? – здоровенная рука дворового холопа отшвыривает Нестора за шкирку.

      На козлах для пилки дров привязан отец. Он без рубахи. И коренастый бородач с оттяжкой хлещет по спине, и рубцы вспухают и сочатся красным.

      Нестор поднимается из пыли, утираясь, выхватывает шило и всаживает холопу в бок. Собравшийся народ ахает. Бородач с кнутом на миг отвлекается от своего занятия. Холоп выдергивает шило, с ревом сгребает Нестора и начинает лупить по чем попало. Тогда на него бросаются остальные четверо братьев, как мартышки на медведя. Нестор, извернувшись, вцепляется мелкими острыми зубами в ненавистную руку. Вопль.

      Два оскаленных сторожевых пса несутся на братьев, поспешно перескакивающих из ограды усадьбы вон.

      Со свистом ложится бич на иссеченную спину. Вздрагивает и теряет сознание отец.

      – Убью звереныша, – бормочет холоп, заматывая тряпкой прокушенную руку и трогая след от шила в плотном боку.

      4.

      В хате перед отцом – четверть горилки и нехитрая снедь: огурцы, помидоры, картошка. Он выпивает еще полстакана и не закусывает. Обнажен по пояс, на спине – тонкий рушник, пропитанный подсолнечным маслом, и вязка через грудь удерживает его.

      – А вороной у него давно был на передние бабки разбит, – в который раз повторяет он. – А я трезв был, и неостывшего его не поил, шо я, дурный?..

      – Хватит пить-то, батя, – говорит один из братьев.

      – Цыц! Мне лечиться надо…

      – Да уж все деньги… пролечил… – вздыхает мать, рано старящаяся и начавшая гнуться долу.

      Отец засаживает еще полстакана и грохает кулаком по столу:

      – А кони мою руку чуют! – Охает, белеет и берется за сердце.

      5.

      Из хаты выходит седенький доктор (черный сюртучок, шляпа, саквояж).

      – Полный покой, – повторяет он через плечо. – И никакого спиртного!

      Приподнятый в постели на подушках, отец шепчет ему вслед:

      – Много ты понимаешь… Я если не выпью – перережу их всех… и что: повесят – это лучше?

      6.

      Зной, простор, холм, дорога. Жидкая колонна кандальников тащится по дороге, звякает цепь, цыкает плевок, мокра от пота серо-белая рубаха конвойного солдата – редок и равнодушен конвой.

      – Куда их гонют, интересно… – произносит Нестор.

      – Знамо куда