Книга совпадений. Чудеса на дороге к Богу. Рассказы. Александр Казакевич

вернулся домой. И только там понял, что на улицу снова так и не вышел, что продукты нужны, а ничего нет. Ну, решил, что сегодня не судьба. Поужинаю сладким чаем с сухариками.

      А на следующий день, в воскресенье, я снова пришел в магазин. И стоит этот самый алкаш. У меня на него обиды уже никакой нет. Наоборот! Это такой урок: даже когда тебя обманывают, оказывается, это может помочь другим!!!

      Алкаш меня узнает. Я спрашиваю:

      – Чего мою курицу отдал?

      – А откуда ты знаешь?

      – Я все знаю!

      – А что мне с ней делать?

      – Мог бы съесть!

      – Да что ты! У меня вчера такое похмелье было, что мне как-то о еде мысль в голову не пришла. Зато сегодня я бы поел. Все утро о бульончике из той курицы думаю. Дурак я! Взял и отдал. Может, ты купишь мне другую курицу, а то внутри все сводит!

      Я прямо растерялся! А душа кричит: «Вот что было бы, если бы ты вчера ему отказал? Посмотри, сколько всего хорошего благодаря ему произошло!!! Купи ему курицу!»

      – Ну ладно! Иди к кассе, я сейчас.

      Он уходит, но, уже отдаляясь от меня, разворачивает голову и бросает мне с улыбкой:

      – И еще сто пятьдесят грамм бы хорошо к бульончику!

      А затем, уже от касс, цитируя «Бриллиантовую руку», кричит на весь магазин голосом, похожим на голос Андрея Миронова:

      – Федя! Еще сто пятьдесят грамм шампанского – и все! – И начинает гулко смеяться.

      И все в магазине засмеялись. И три-четыре человека покупателей, и две кассирши.

      Ну и я, конечно.

      А после магазина думаю: надо пойти к часовне, посмотреть на того старичка, который сидел с собакой. Вдруг я его увижу.

      Не знаю, почему-то мне это было важно сделать.

      Утром день был пасмурный, а теперь сияло солнышко. Прогуляться было – чистое здоровье. Старичок сидел у часовни. Он и правда был невероятно благообразный, светлый. Такой же светлый, как батюшка из часовни. Я даже подумал, не один ли это человек. Он сидел не там, где нищие, а чуть поодаль, на лавочке. Словно шел по улице и просто решил передохнуть. Рядом лежала его собака.

      Старичок смотрел на прохожих и улыбался.

      Марфа, Мария и тетя Люся

      Улетать в Грузию мне надо было в понедельник. А в воскресенье я поехал в свой храм на службу. У нас на исповедь всегда много народа, всегда очередь. Сколько священников – столько и очередей. Но все очереди разные. К кому надо стоять почти всю службу, к кому – пять-шесть человек, вот и все. И был у нас батюшка, к которому почти никто не шел. Не знаю почему.

      Он выглядел этаким заморышем. Худой, на голове три свисающие волосинки, хотя по годам, наверное, лет на десять моложе меня. Все время покашливал. В грехах не копался. Выслушает, разрешительную молитву прочитает – следующий! И у него, у отца Иннокентия, людей почти никогда совсем не было. У всех очереди, а у него – нет. Мне казалось это несправедливым. Я все представлял, как отец Иннокентий сокрушается, что прихожане его