Видимое невидимое. Рассказы. Александрина Вигилянская

– и просто смотреть по сторонам: чем случайней, тем вернее. Но только вот если уже сидишь в поезде, который едет не по маршруту, то как же сложно с него сойти!

      Записываю себе: не забыть про спасительную возможность – про остановку, как в жизни отца Августина. Ведь, может быть, в Замысле нет ни вокзала, ни кассы с билетами, ни пассажиров-попутчиков. И машинисты со стрелочниками – из чьей-то другой истории. И билет с местом, и расписание, и маршрут, и тот город далёкий – тоже.

      Я спрыгну сейчас, проводник. Я спрыгну с этого поезда, мчавшего меня, прежнюю, в тех незапамятных временах, когда я – теперь уже знаю – ошиблась: я спрыгну с него сейчас, чтобы бывшее сделать не бывшим. Ведь нам, верующим, подарена эта целительная способность – изменить прошлое из настоящего.

      Чудо. Называется – покаяние.

      По-настоящему

30 сентября

      Возвращались вчера с моей Лизой от бабушки и дедушки, и случилась у нас философия в пробках.

      – Вот никак не могу понять, – говорит мне моя одиннадцатилетняя дочь, – как люди узнают, что зелёный цвет – он тот самый зелёный, который видится зелёным для другого? Вот смотрит человек, скажем, на листья и произносит: листья – зелёные. А может, другой видит их красными там или жёлтыми – другими? Просто научили его называть этот цвет – зелёным, не зная о том, что зрение другого, возможно, устроено совсем иначе… И как же узнать, что в действительности видит другой? Как выяснить, совпадают ли вообще люди в этом видении? Вдруг они только думают, что говорят об одном и том же, а на самом деле – совсем о разном? Зелёный-незелёный, красивый-некрасивый – это ведь для меня они такие, а другой, который соглашается, он, может, воспринимает их совсем иначе, а значит, и соглашается не по-настоящему! Получается, люди не понимают друг друга и даже не подозревают об этом… Да и вообще, как узнать, зелёные ли листья на самом деле – без нас, которые на них смотрят?

      На самом деле центральный философский вопрос – в недоумении ребёнка. Тут и Кант с его ноуменами, феноменами и вещью в себе, да и вообще – вся классическая философия с сомнениями о тождестве качества предмета нашему представлению о нём, с проблемой вечного зазора между тем, что кажется, и объективным качеством, признаком вещей, присущим их природе независимо от нашего зрения. Что в действительности является зелёным? Что в действительности является прекрасным? И вообще, какова «действительность», отдельная от нашего представления о ней?

      Но Лизе я ответила по-другому. Я вспомнила слова из Послания апостола Павла о нашем нынешнем – ограниченном – состоянии ума и зрения: «Теперь мы видим как бы сквозь тусклое стекло, гадательно, тогда же лицом к лицу», «мы отчасти знаем и отчасти пророчествуем; когда же настанет совершенное, тогда то, что отчасти, прекратится».