Тривселенная. Павел Амнуэль

Выглядел как всегда.

      – Он говорил из дома?

      – Не думаю. Я помню обстановку в его комнате в «Рябине», он часто мне оттуда звонил. Это был другой интерьер.

      – Какой?

      – Пожалуй, он звонил из… гм… Кафе? Нет, какая-то комната. Стена, на фоне которой… Больше ничего.

      – А обычно, – сказал Аркадий, – Подольский приходил на ваши встречи вовремя? Я имею в виду, вы с ним договаривались заранее или он являлся, когда ему хотелось?

      – Наши беседы не были регулярными, – раввин бросил на Аркадия задумчивый взгляд. – Генрих Натанович приходил после работы, и у нас были час-полтора до начала молитвы.

      – Он оставался молиться?

      – Иногда оставался, иногда нет. Вы задаете нелепые вопросы, молодой человек. Какое все это имеет отношение к смерти Генриха Натановича?

      – Никакого, – согласился Аркадий. – С вашей точки зрения.

      – А с вашей может иметь? – удивился Чухновский.

      – Ну… – Аркадий говорил медленно, растягивая слова, и внимательно следил за реакцией собеседника. – Например… Вы говорили о Боге и разуме, о жизни и смерти, о религии и науке… Подольского волновали какие-то принципиально важные вопросы, связанные с мирозданием и человеком, иначе он пошел бы в библиотеку, а не в синагогу. Он что-то хотел решить для себя – с вашей помощью. И если он, скажем, задумал покончить с собой…

      – Любая религия отрицательно относится к самоубийству. – сухо сказал Чухновский.

      – Чего же он хотел от вас?

      – Конкретно? – раввин задумался, стараясь дать наиболее точную формулировку. – Его интересовало, например, отношение религии к возмездию.

      – Интересно! – вскинулся Аркадий. – Он хотел кому-то мстить? Или кто-то хотел мстить ему?

      – Что это вы так взволновались? – раввин покачал головой. – Мы говорили о религиозном аспекте возмездия. И только.

      – Религиозный аспект возмездия? – нахмурился Аркадий. – Не понимаю.

      – Объясняю на примере. Некто в прошлом совершил богопротивный поступок. Поступок при жизни остался не наказанным. Вопрос: можно ли сейчас вознести к Творцу молитву и просить Его наказать душу этого человека, где бы она ни пребывала?

      – Вы это серьезно? – удивился Аркадий. – Посмертное наказание души? И вы хотите сказать, что Подольский обсуждал эту… э… как реальную проблему?

      – Именно как реальную, – сухо сказал раввин. – Молитва суть обращение к Творцу, все остальное – Его воля. Кто может знать, каким будет Его решение?

      – Только не я, – буркнул Аркадий. – Оставим теологию. Если Подольского интересовали проблемы возмездия, значит, у него были враги, так ведь?

      – К чему вы клоните? – подозрительно сощурился Чухновский. – Вы думаете, Генриха кто-то довел до приступа и смерти? Так я вам скажу сразу, что это нелепая идея. Он был человеком очень уравновешенным. Да он даже с нашими хамами-чиновниками разговаривал таким тоном, что беситься начинали они, а он оставался спокойным.

      – И при этом мог кипеть внутри, – возразил Аркадий. –