Заложники солнца. Мила Бачурова

дрыхнуть! – будто сквозь вату долетел голос Рэда.

      Кирилл с трудом разлепил веки. Командир был уже одет.

      – Шевелись давай!

      – Даю, – покорно согласился Кирилл.

      То есть, попытался согласиться. Горло вместо слов издало невнятный, еле квакнувший звук. Кирилл попробовал подняться – и, не сдержавшись, застонал.

      – Ты чего?

      Рэд обернулся к нему. Сдвинул брови. Бросил одеяло, которое складывал, и положил руку Кириллу на лоб – так быстро, что тот не успел отвернуться.

      А ладонь у Рэда оказалась неожиданно приятной. Широкая и прохладная, она закрыла всю Кириллову многострадальную голову, и веки сами собой опустились.

      – Я встаю, – пообещал Кирилл. – Еще одну минуточку, ладно?

      – Твою мать, – прорычал Рэд – услышавший вместо слов неразборчивое бормотание.

      Отнял ладонь и быстро вышел в коридор.

      – …Даже думать не смей! Куда ты его потащишь? Такая температура у мальчика шпарит!

      – Положу в телегу и потащу. Ни хрена ему не будет. Какая разница, где валяться?

      – Рэд! Прекрати! Угробишь парня.

      – А здесь оставлю – все угробимся. Знаешь ведь прекрасно – у нас каждая ночь на счету!

      – Недельку отлежится, потом дальше поедете. Ничего страшного, нагонишь по дороге.

      – Две ночи, не больше! Потом уже смысла не будет идти.

      – Рэд! Хотя бы три!

      – Нет.

      – Рэдрик!

      – Теть Ань. Две ночи.

      – Нет, три! И не сверли меня глазищами, не на ту напал! Три ночи, а раньше я тебе, извергу, парня не отдам! И все тут. Ну, по рукам?

      – Развели, блин, богадельню…

      – Не ворчи. По рукам?

      – А куда мне деваться?

      – Ну, вот и славно, вот и умница моя. Пойдем, позавтракаешь, молочка налью парного. Девочки твои поели, сейчас я Олеську или Лару за пацанами отправлю. Не торчать же им на дороге… Идем, детка.

      Диалог происходил прямо у Кирилла над головой, но он ничего не слышал.

      Ему вкололи антибиотик, накормили жаропонижающим и обезболивающим. На лоб положили влажную салфетку. Впервые за эти ночи Кириллу было хорошо. Сознание гуляло далеко – в родном, уютном и таком понятном Бункере.

      – Отчего его скрутило-то так? Ларка смотрела – говорит, порез чистый, воспаления нет.

      – Да тут все вместе, я думаю. И рана, и стресс, и акклиматизация… Ох, надо было мне, старой дуре, сообразить – сразу ему анальгетик вколоть! Я-то к вам, твердошкурым, привыкла, что все нипочем. А он другой. Им Люба, по детству, занозы вынимала – и то с ледокаином.

      – А сколько их, теть Ань? И откуда они вообще в Бункере нарисовались? Герман говорил, что этот – не один, но без подробностей.

      – Трое их. Еще один мальчик и девочка. Рядом с Институтом частный детский сад был, до того, как все случилось. Для одаренных детей богатых родителей. Группа раннего развития «Солнышко»… Они мимо Института каждый день на прогулку ходили. Сергей рассказывал, забавно так ходили – за канат разноцветный держались, чтобы не растеряться. Малыши совсем, по два-три годика.