Петля. Роман Сенчин

с готовым, словно отрепетированным недоумением глянула на него.

      – Как не люблю – люблю.

      И продолжила царапать ножиком угреватый клубень. Но царапала торопливее.

      – Нет, мама, не любишь. Я… я вот там сижу, и ты даже… – Хрип исчез, вместо него возникло повизгивание; Аркадий прокашлялся громко и некрасиво. – И ты даже ни о чём меня не спросила, ушла сразу… а я там…

      – Чего спрашивать? Всё ведь знаю. Готовлю вот… Юрка встанет, сядем за стол и поговорим.

      Он слушал эти слова, вроде бы здравые, справедливые – ну да, сядем за накрытый стол и будем разговаривать, – но уверенность, что прав, только крепла. И вместе с этой уверенностью чувствовал, как слабеет. И снова захотелось лечь на диван, свернуться, сжаться…

      – Неправда. Когда любят – не так всё… не так встречают, смотрят… Я раньше думал, что у тебя времени не хватает меня любить, что устаёшь, что постоянно ищешь, чем нас накормить, одеть… – Аркадию было стыдно это говорить, но не говорить он не мог. – Мечтал: вот я заработаю много, и изменится, будем путешествовать, и ты изменишься… Твоё отношение. Я ведь для тебя всё это делал, чтоб ты по-другому жить стала, в другом во всём… А потом понял: не в этом дело – что б я ни сделал, ты такая же… Ко мне… Думал, ты Юру слабым считаешь, хотя он такой… крепкий… был, поэтому так его… как с маленьким. А я сильный, дескать… Нет, не так, не это… Просто его ты любишь, мама, а меня – нет. Видно же, когда любят, а когда не любят. Терпят. Меня ты терпишь. Но я ведь не этого… Мне не это нужно.

      – Да люблю я тебя, господи! – Мама бросила картошку в раковину. – Что за истерика? Люблю. А Юрка – у него видишь как всё случилось. Ему действительно поддержка нужна. А кто его поддержит?

      – Поддержка – это одно. Это другое совсем… Я просто вижу, как ты на него смотришь, как всегда на его сторону, если что… Ты с ним всегда.

      Аркадий привалился к стене – боялся, что упадёт. Ноги сделались совсем слабыми. Мама снова взяла картошку, заскобила; нож сдирал и шкурку, и уже очищенное.

      – Ну да, – согласилась, – с ним. Он здесь всю жизнь. Рядом.

      – Я не про то.

      – А про что?

      – Про любовь.

      – Заладил. Мне никто про любовь эту не говорил, так с чего я должна…

      – Не обязательно говорить. Любят и без слов. Я вижу, что Юрия ты любишь, а меня…

      Что-то не позволило ему договорить, повторить это «нет». Наверное, лицо мамы – такого выражения Аркадий ещё не видел… Она отчётливо и мучительно пыталась проникнуть в то, о чём говорит младший сын, в чём её упрекает. Может, копалась в себе, ворошила прошлое, чтобы ответить, – не отмахнуться словами, а действительно ответить. Объяснить ему и себе, почему же так. И Аркадий замолчал, боясь разрушить это её состояние.

      – Ты другой, – сказала. – Юрка – он мужик. И всегда им был, даже когда в пелёнках лежал. А ты, Аркаша…

      «Аркаша» упало ему на душу, как горячая капля.

      – Другой ты, не такой.