Стражи. Боги холода. Максим Анатольевич Макаренков

я редактор. Я не умею звонить просто так.

      – Я знаю, – мрачно ответила Татьяна. – Итак?

      – Итак. В Россию вернулся внезапно образовавшийся наследник рода Вяземских. Господин весьма интересный, и я хочу интервью.

      – Олежка, в твоем голосе я чую подвох…

      Послышалось шуршание, покашливание, и Татьяна добавила с угрозой:

      – Олег? В чем подвох?

      – Ну, понимаешь… Пока никому не удалось это самое интервью у него взять.

      – А кто эти «все»?

      – «Эсквайр», например…

      – Олег? И ты хочешь, чтобы я за это взялась? С «Эсквайром» он разговаривать отказался, а твоему «Вестнику Урюпинска» интервью даст!

      – Вот только хамить не надо! – попытался не слишком убедительно возмутиться Олег. Журнал, с которым Таня сотрудничала, действительно находился совсем не в первом эшелоне столичной прессы. Но, гонораров хватало для оплаты квартиры, перечислялись они без задержек, и положение вещей вполне ее устраивало.

      И все же, требовать от нее такое!

      – Тань… Ну ты попробуй хоть? – заканючил Олег, и Татьяна сдалась.

      – Ладно. Я попробую. Просто попробую, так что, в план не ставь. Скидывай мне все, что у тебя есть по этому наследнику, приеду домой, гляну.

      – Вот и славненько. Вот и чудненько, – и явно приободрившийся редактор положил трубку.

      Спускаясь по эскалатору, Татьяна хмыкнула:

      – Ишь ты – наследник! Забавно.

      Пронзительно взвизгнув, подлетел недовольный ночной поезд. В полупустом вагоне Татьяна откинулась на спинку сиденья, вставила в уши капельки наушников, и, отгородившись от окружающих музыкой, задумалась.

      В последнее время встречи с подругами давались все тяжелее. Можно было сколько угодно убеждать себя, что в одиночестве есть куча преимуществ и изображать независимую даму свободных взглядов, но…

      «Но, черт побери, Татьяна Владимировна, – сказала она самой себе, – хотя бы сама себе не ври, тебе дьявольски надоело возвращаться в пустую квартиру. Даже кот уже выражает тебе свое „фэ“, а мама жалостливо смотрит и молчит.»

      Самоедские мысли эти были привычными, уютными даже. Означали, что все нормально, первая стадия самокопания проходит успешно, и скоро можно переходить ко второй – напомнить себе о неудачном замужестве, и омерзительной процедуре развода, не выдержав которой Татьяна плюнула на все, и ушла с одной спортивной сумкой, где лежала немудреная одежда и старенький ноутбук.

      Прощайте шесть лет замужества, удачи вам, дорогой Константин Борисович и всей вашей семье, надеюсь, вы больше никогда не появитесь в моей жизни.

      С тех пор миновало три года и несколько коротких бурных романов, в результате которых у Татьяны повысилась язвительность и появилось стойкая убежденность – тихую малообеспеченную старость она встретит в гордом одиночестве.

      И все же, и все же…

      Не страдая комплексом неполноценности, она прекрасно понимала, что привлекает мужчин. Невысокая стройная, вроде бы и не красавица