Тиль. Григорий Горин

шаг навстречу, но тут же отскакивает.

      Калликен. Нет! Нет! Нельзя! Я поклялась святой мадонне.

      Ламме (в отчаянии). Но сперва ты поклялась мне!.. Господи, ну кто же вразумит эту женщину?! Тиль! Где Тиль?!

      Клаас. Где-то шляется, чертов сын! Сейчас появится… Начинается базар…

      Базар

      На площади с шумом появляются торговцы, ремесленники, горожане. Среди них вновь Рыбник и Палач. Шум, гомон, песни.

      Хозяин. Пиво! Пиво! Кому пиво? Свежее пиво!

      Несколько человек подходят с кружками. Дно бочки с треском открывается, из нее выскакивает Тиль.

      Ты?!

      Тиль. Я.

      Хозяин. А пиво?

      Тиль (погладив живот). Во мне!.. Иначе б я захлебнулся!.. Если вы недовольны – могу вернуть!..

      Хозяин. Убью! (Гонится за Тилем, тот уворачивается.)

      Клаас. Не сердись, хозяин, я заплачу. (Дает Хозяину деньги. Сердито, Тилю.) Ты когда-нибудь угомонишься, чертов сын?!

      Тиль. Не оскорбляйте моего отца, папа!

      Ламме. Где ты был? Я тебя везде искал…

      Тиль. И я был везде. Странно, что мы не встретились…

      Рыбник. И когда ты угомонишься, Тиль?

      Тиль. Сразу после смерти!

      Палач. Тебе когда-нибудь вырвут язык.

      Тиль. Прекрасно! Во рту станет больше места для пищи.

      Монах. Купи индульгенцию, сын мой! Купи прощенье грехов!

      Тиль. Отличная мысль. А за будущие грехи можно откупиться?

      Монах. Хоть на сто лет вперед.

      Тиль. Столько я вряд ли проживу. (Достал монету.) Отрежь на полчаса, святой отец!

      Монах берет монету, протягивает Тилю индульгенцию. Тиль тут же вытаскивает у него из кармана кошелек.

      Монах. Стой! Что ты делаешь? Мой кошелек!

      Тиль (увертываясь от погони). Этот грех мне прощен, монах. Я откупился! Господь свидетель!

      Все смеются.

      Калликен (жалобно). Не надо, Тиль! Не смейся над праведником! Нехорошо!

      Тиль (сразу посерьезнел). Не смеяться?! А что ж нам еще остается, Калликен?! (Презрительно швырнул Монаху кошелек.) Эти толстопузые святоши заполонили Фландрию как саранча! По их милости на дорогах проросли виселицы и дым пахнет человечиной! Испанцы отбирают наши дома, король Филипп – кошельки, инквизиторы – души, а мы не имеем права даже смеяться?! Для чего ж тогда жить?!

      Рыбник (выбежал вперед, взял Тиля за руку). Тиль, умоляю, больше ни слова! Здесь люди! Свидетели!

      Тиль. Разве я не прав?

      Рыбник. Позволь мне, как старшему, как другу дома, посоветовать: не надо, Тилюшка!.. Ведь за такие слова – сразу в тюрьму!.. Пожалей мать, отца, меня… Ведь я буду вынужден… Шутишь – и шути! А серьезно – не надо!

      Тиль. Да, конечно, Иост! Ты, как всегда, прав!.. Будем шутить! (Вытаскивает большую круглую раму.) Посмотрите, какую штуку я придумал. Это – зеркало! Каждый может увидеть себя здесь со стороны! Всего за один флорин даю полное портретное сходство!.. (Влезает в раму, поет.)

      Зовет