Теория газового света. Екатерина Ландер

хотелось спать.

      Жутко, до онемения в ногах, несмотря на то, что час был далеко не ранний. Не ранний для тех, кто ложился не в полтретьего ночи. Хотя, и это тоже не важно. В долговременном промежутке.

      Долговременном…

      Психологичка – или психологиня (вряд ли от слова «логика» даже в дальней связи) – смотрела на Кирилла по ту сторону баррикады стола. Придвинувшись к нему вплотную, что-то чиркала с серьезным видом в аккуратно-чистенькой карточке, временами поднимая глаза и улыбаясь ему приторно и противно.

      Эта была та самая женщина, встречавшая его вместе с Юлей у подъезда к лагерю вчера вечером.

      Приторный, неуместный с этим твердо-рубленным лицом взгляд дамы сделался строгим.

      – Все в порядке. Иди,– отрывисто произнесла она каким-то особенным тоном, словно в глубине души придумывая, какая казнь для него лучше всего подойдет. – Ты сможешь рассказать мне все в следующий раз… Когда хорошенько подумаешь.

      Кирилл не заставил себя просить дважды. Торопливо шмыгнув в коридор, осторожно прикрыл дверь и оглянулся, сталкиваясь взглядом с молчаливым переплетением домовых стен.

      Безымянное здание потихоньку просыпалось. Хлопало сообщающимися дверцами, скрипело натужно рассохшимися половицами, шипело водой в умывальниках и бряцало посудой в кухне где-то недалеко не первом этаже.

      Прозрачные стекла внешнего коридора блестели солнечными огоньками, оставляя параллельные высветленные тени на цветастом линолеуме.

      Но что-то все равно было неприятным. Что-то кололо взгляд, напрочь отбивая желание вглядываться в окружающие мелочи.

      Рассохшиеся деревянные двери, с расшатанными круглыми ручками, почти выпадающие наружу из своих отверстий. Пол вытерт по углам, пыльные стекла с застрявшими между рамами мухами и застарелой выгоревшей паутиной. Жирно блестят в лучах солнца крашеные стены.

      На потолке – длинные, состыкованные между собой прямоугольные плоские лампы, навевающие воспоминания о больничных коридорах.

      Дом был старый и очень хмурый. За многие годы он накопил в себе и прошел вместе со своими обитателями столько жизней, что в конце концов сам затерялся и запутался в ставших уже его воспоминаниях. Словно затаился в них. В своих личных, непонятных посторонним мыслях.

      И Кирилл знал – он здесь посторонний.

      – Ничего, я здесь не на долго, – негромко отозвался он куда-то в пустоту.

      Дом не ответил. Ответил кто-то сзади.

      Незаметно подскочил откуда-то со спины, добродушно встряхивая за плечи.

      – Привет!

      Отчего-то веселая, Юля выглянула из-за его плеча, часто моргая широко распахнутыми, по-детски лучезарными глазами.

      Кирилл обернулся, на сколько позволяло кольцо ее рук. Правая ладонь как-то сама собой поднялась в своеобразном полуприветствующем жесте, однако вслух он не проронил ни слова. Будто что-то сдавило горло, заставляя слова проглатываться обратно.

      Странно. Совпадение или две случайности. Именно с ней он почему-то не мог нормально говорить.

      – Кирилл… – ее взгляд светился