Эпидемия безбрачия среди русских крестьянок. Спасовки в XVIII–XIX веках. Джон Бушнелл

руководствовались его приказчики. Другие помещики, хотя тоже связывали наложение денежных и натуральных повинностей с браком, полагали, что все их крестьяне женятся по своей воле. Тимофей Текутьев, гвардейский офицер, также не имевший собственности, пока жена не принесла ему в приданое маленькое имение, в период между 1754 и 1757 гг. сочинил необычайно подробный свод хозяйственных правил – рукопись на 69 листах (138 страницах, если считать обе стороны листа), в котором брак затрагивается лишь один раз и тоже, как у Жукова, в связи с крепостными сборами: «от 18 покуда женитца, по три рубли» брать81. Здесь нет и намека на то, что мужчин следует принуждать к женитьбе.

      Если наказы управляющим, которые владельцы рассылали по своим разбросанным имениям, считать показательными, то они свидетельствуют лишь о ходе их мыслей и о том, что только у незначительного меньшинства было намерение регламентировать браки крепостных, но не о том, что на самом деле происходило в их или других крепостных селах. С другой стороны, крепостные книги контор, в которых должны были регистрироваться, чтобы иметь законную силу, все имущественные сделки (включая отпускные грамоты), показывают, что в первой половине XVIII в. для крепостных женщин было в порядке вещей выходить замуж за пределами родного имения (по крайней мере, так было в районах к северу от р. Оки), а также что выводные были довольно скромными82.

      В 1725 г. в Серпуховском уезде в расчете на 73 женщин, получивших вольную для выхода замуж, с учетом 16 случаев, в которых выводные вообще не взимались, средний размер вывода получается всего 1,43 рубля, а если считать только 57 случаев, где вывод платился, то 1,82 рубля. В период с мая по декабрь 1739 г. (сведения с января по апрель отсутствуют) 18 женщин уезда получили вольную для выхода замуж, заплатив за вывод в среднем по 1,42 рубля. В 1741 г. средний сбор по 22 вольным равнялся 1,73 рубля, в 1744 г. – 2,03 рубля в расчете на 30 выводов. К 1760-м гг. размер среднего сбора поднялся до примерно 2,5 рубля83. Сбор за вывод увеличивался с 1720-х по 1760-е гг., но очень медленно.

      В одной большой части Ярославской губернии в первой половине XVIII в. большинство владельцев крепостных душ не требовали никакой платы за вывод, когда их крестьянки выходили замуж в чужие имения. В четырех отпускных бумажках, поступивших в юсуповские имения Романовского уезда в начале XVIII в., выводные не отмечены, еще в одной указан сбор в размере 1,2 рубля84. В семейном архиве Щербатовых находится папка с 35 отпускными грамотами за 1719–1762 гг., довольно равномерно распределенными по годам85. Одна из них – копия отпускной грамоты для крепостной девки Щербатовых, отпущенной в замужество в другую вотчину, остальные попали в папку, потому что их принесли с собой крепостные женщины из других вотчин, вышедшие замуж во владения Щербатовых в смежных уездах – Ярославском, Ростовском и Романовском. Из первых восьми, датированных годами от 1719 до 1735, только в одной, от 1730 г., обозначен вывод: 1 рубль. Во многих других указана плата – 9 или 10 копеек за написание

81

Смилянская Е. Б. Дворянское гнездо середины XVIII века. Тимофей Текутьев и его «Инструкции о домашних порядках». М.: Наука, 1998. С. 58–59; весь документ: С. 32–145.

82

У контор были предшественники XVII в., но Петр I упорядочил систему, и с 1719 г. вошло в употребление название «крепостная контора». См.: Капустина Г. В. Записные книги Московской крепостной конторы как исторический источник // Проблемы источниковедения. М.: Наука, 1958. Вып. 7. С. 216–273.

83

РГАДА. Ф. 615. Д. 10197, 10206, 10207, 10231, 10266, 10269.

84

Там же. Ф. 1290 (Юсуповы). Оп. 1. Д. 193. Л. 2–6.

85

Там же. Ф. 1289 (Щербатовы). Оп. 1. Д. 149. Это небольшой, но, как мне кажется, показательный срез крестьянок, пришедших невестами в щербатовские вотчины в Ярославской губернии.