Балкон на Кутузовском. Екатерина Рождественская

Святого Духа, аминь. Как Господь Бог небо и землю, воду и звезды, и сырую мать-сыру землю твердо утвердил и крепко укрепил, и как на той мать-сырой земле нет никакой болезни, ни кровяной раны, ни щипоты, ни ломоты, ни опухоли, так бы сотворил Господь и рабу Божию Катерину, твердо утвердил и крепко укрепил жилы ея, и кости ея, и белое тело ея; так бы и у нее, рабы Божей Катерины, не было на белом теле, на ретивом сердце, ни на костях ея никакой болезни, ни крови, ни раны, ни щипоты, ни ломоты, ни опухоли. Един архангельский ключ, во веки веков, аминь…

      Поля все шептала и шептала свои вечные миротворные молитвы, гладя Катьку по волосам, успокаивая и убаюкивая ее. Катьке нравился этот таинственный ритуал, было в нем что-то защищающее и необходимое, она сама не понимала, что именно, но всегда сразу и не пререкаясь шла к бабе Поле и подставляла свою беленькую головку под ее молитвенное шептание.

      Поля в церковь никогда не ходила, советская власть выбила эту ненужную привычку у граждан, а сами церкви поразбивала или превратила в клубы и склады, но крепкая вера у Поли осталась с тех давних-предавних времен, когда и сама еще девочкой из Астрахани, где родилась, помнила долгие церковные стояния с прадедушкой. В ее детских воспоминаниях осталось от него мало, почти ничего, одно лишь ощущение таинственной защиты. Вот она у него на руках в церкви, выше всех остальных – роста он был недюжинного, – а вокруг волшебный ладанный запах и мерцание свечек, гулкость, божественный хор, а она смотрит, задрав голову вверх, на мягкий свет, отвесно падающий из окошек и освещающий лики. А еще сохранила в памяти невесомое ощущение от его древних шершавых рук, перебирающих ее волосы, шепот молитв и состояние абсолютного необъяснимого растворения и покоя. Редкой доброты великан был.

      – Ничего, котеночек мой, ничего, все наладим, направим-выправим! Что не убивает, то делает тебя сильнее, так и знай! Лида, давай-ка ей травки завари! Пора уж, а то никакого ухода за ребенком! – Поля все подтыкала одеяльце под Катькины тощие бока, словно хотела завернуть ее в кокон, подождать маленько и вскорости получить из него бабочку, красивую, сильную и, главное, здоровую.

      – Ох ты ж, мать моя, вот время какое пошло, никак тебя хвори не отпустят… Лидка, а может, снова позовешь эту твою, как ее, Евку, врачиху из второго подъезда? Катю надо почаще смотреть, не дело это, раз в неделю в поликлинику возить, там больные все, не по ее это силенкам! – Поля снова подоткнула одеяло под правнучку. – Она мне понравилась, Ева твоя, внимательная такая, опытная! Лидка, ты меня слышишь?

      – Слышу, мама! Как будто в этой квартире можно что-то да не услышать! – Лида появилась на пороге с дымящейся чашкой. – Ой, ее не надо даже уговаривать, она и так согласная! Да еще с превеликим удовольствием!

      ***

      «Добрый день, дорогая Вера Павловна!

      Задержала письмо до повторного анализа крови Катьки. Первый был неважным, гемоглобина 50, лейкоцитов 12.400. Сегодня сделали еще. Полностью анализ не готов, но гемоглобин