Золотая легенда. Святые жены. Иаков Ворагинский

о небесном Женихе и стремящимся в чертог Его. Эротизм сливается с мистикой и в культе Девы».

      В трактате «Noctes Petropolitanae»[4] (1921) Карсавин говорит об эротических переживаниях латинских подвижников и подвижниц еще более резко: «Чем-то очень земным проникнуты слова св. Терезы, когда говорит она о „красоте и белизне рук Иисуса Христа", о своем духовном с ним браке. „Невесты Христовы" „млеют от желания", „сладостно покоятся" с Ним. Они держат Его младенцем на груди своей; или Он, юноша прекрасный, наклоняется к ним и лобзает их жгучим лобзанием. „С уст Жениха испивают они млеко и мед", сжимают Его в объятьях своих. Перси иных, вопреки закону природы, начинают источать сладкое молоко». В связи с этим Карсавин совершенно справедливо задается вопросом: а не является ли все это простым соблазном, дьявольским прельщением – прелестью сосредоточения любви на Иисусе как на человеке? В этом он видит незаконные попытки преодолеть неотменяемые законы земного бытия. «Здесь в то, что должно быть вечным и Божьим, переносится все земное, – отмечает он, – мыслимое и нужное только на земле понимается как сверхземное, как само Божественное. Ярче всего такая эротическая мистика в католичестве <…>, острее она у женщин».

      Впадение в прелесть – страшное испытание верующего, от этого всегда остерегали подвижники и Отцы Церкви. Такое земное отношение к Иисусу Христу перерождает любовь к Нему в «мистический блуд», переносимый и на любовь к Богу вообще, оскверняющий и непорочную Деву и Мать. Карсавин считает, что благодаря иезуитам, руководившим духовной жизнью Терезы Авильской, в католицизме пышно расцветает эротика мистической любви. Немалым доказательством тому служат и слова самой Терезы, которые приводит в своей книге «Святая Тереза Авильская» Дмитрий Мережковский. «Разумом должно обуздывать эти исступленные порывы, потому что в них может быть и чувственность… В этом (несказанно блаженном соединении души с Богом) и тело немного участвует. Нет, тело в этом много участвует…» А если участвует тело, значит, участвует и похоть человеческая. «Кто хочет бороться со своей плотию и победить ее своими силами, тот тщетно подвизается, ибо если Господь не разорил дома плотской похоти и не созиждет дома душевного, то всуе бдит и постится думающий разорить», – предупреждает Иоанн Лествичник (Слово 15,25).

      Перешедший из православия в католичество Всеволод Рошко впоследствии сетовал в письме Александру Меню: «Католическое благочестие часто дышит буйным пламенем земной страсти. Молодая дева млеет перед изображением пламенеющего, терниями обвитого, копьем пронзенного сердца Иисуса. Святая Терезия в светлом видении видит прелестного мальчика с крыльями: он золотою стрелою пронзает ей сердце насквозь… Вот женщина в полном смысле слова! Итак, столетия прошли напрасно: сердце человеческое не изменилось, оно волнуемо теми же страстями и тех же богов зовет себе на помощь, и древний языческий купидон в том же костюме и с теми же стрелами является в келье кармелитской монашенки

4

«Петрополитанские ночи» (лат.).