Куколка. Генри Лайон Олди

руках гигиенический пакет: ее тошнило.

      – …можете наблюдать живописный пояс астероидов, расположенный между Н'голой и Амбвенде, седьмой и восьмой планетами системы. Наш лайнер входит в систему под углом к плоскости эклиптики…

      Пакет упал в утилизатор. Бледная, утомленная женщина легла, стараясь поудобнее устроить живот. С изнанки происходящего еле-еле брезжила поляна с цветущими маками. Лючано полагал, что это – его личные домыслы.

      Сон есть сон.

      – …пока перед нами разворачивается захватывающее зрелище, позвольте кратко ознакомить вас с историей и основными особенностями планеты Китта. Четвертая от центрального светила…

      И почти сразу, едва не вырвав пучки из сотен ладошек:

      – Мар Шармаль? Это я, Нзинга.

      – Я слушаю вас.

      – Примите мои соболезнования. Ваша дочь умерла родами. Мы сделали все возможное, но к сожалению…

      – Эми называла вас волшебницей, Нзинга.

      – Эми ошиблась. Я не волшебница.

      Тишина.

      Сон уплывал, умирал, растворялся в небытии.

      – А ребенок?

      – Двойня. Мальчик и девочка. Оба живы.

      Тишина.

      – Дети – гематры?

      – Безусловно.

      – Вы уверены?

      – Раньше, мар Шармаль, вы не сомневались в моих профессиональных способностях.

      – Я и сейчас не сомневаюсь. Ждите, я скоро приеду.

      Тишина поглотила все, кроме поляны, где цвели маки.

      Вскоре исчезли и они.

      Глава третья

      День сюрпризов

I

      – Ну и что мне с тобой делать?

      Вопрос был риторическим. Ответа Лючано не ждал.

      Безропотно поужинав вчера, сегодня «овощ» игнорировал завтрак. Сидел, глядел, как обычно, мимо, гладил кормильца по плечу. И не реагировал, когда в губы ему тыкалась ложка с «замазкой». Ни уговоры («Надо кушать! Иначе сдохнешь, дебил. Давай, за маму-папу…»), ни личный пример эффекта не давали.

      Лючано даже рявкнул на подопечного, помня, как окрик подействовал на лысого.

      Никакого результата.

      «Не нравишься ты мне, малыш, – сообщил маэстро Карл. – Злым становишься».

      «Прозвище обязывает!» – огрызнулся Тарталья.

      «Злым и мелочным. Не злодеем – злодейчиком. Брюзгой. Такие плюют в чужие кастрюли и пинают кошек, пока никто не видит. Ну а ты орешь на убогого…»

      «Надавай ему лучше тумаков, – поддержал маэстро Добряк Гишер. – Помнишь, как я тебя учил? – чтоб следов не осталось… Хочешь на ком-то злость сорвать – сходи к ланисте, обложи его по матушке. Или к Тумидусу. Дорожку указать?»

      Лючано не нашелся, что ответить. В припадке самоуничижения, которое психолог назвал бы «гиперкомпенсаторной реакцией», он вдруг принялся жаловаться «овощу» на свои проблемы – словно оправдываясь, как дошел до жизни такой.

      – Извини, что наорал, приятель. День с утра не заладился. Понимаешь? Ничерта ты не понимаешь, огурец… Вот ты меня по плечу гладишь – а знаешь, что там, под рубашкой? Татуировка там. И не простая, а самостоятельная. Расти ей, заразе, вздумалось. Тебе бы понравилось,