Мифология оптимизма. Лев Алексеевич Протасов

целовать через платочек, иначе негигиенично. Я не хотел через платочек. Поцеловал голый воск.

      Мертвые на себя не похожи. Мне показалось, что в бабушке не осталось ничего знакомого. И я поверил, что душа существует.

      Ночью выл.

      7

      В одиннадцатом классе выяснилось, что вступительные экзамены во всех университетах заменены на тесты. А это означало, что я могу сдать русский. А это означало, что я могу поступать, куда угодно, ведь с остальными предметами проблем у меня не было.

      И родители принялись старательно проедать мой мозг вопросами профориентации.

      Помню, мама позвала на кухню и заявила:

      – Иди в наш политехникум. На матмех или физику. Сейчас дефицит инженерных кадров.

      – Но я не хочу.

      – Сам понимаешь, с твоим русским в гуманитарии тебе путь закрыт.

      – Мама, я почти не допускаю ошибок. И есть еще время, чтобы научиться не допускать их совсем.

      – Ну и куда ж ты собрался, умник?

      – Я.., – я не знал, что сказать, и ляпнул первое попавшееся: – На философский.

      – Совсем дурак? Если тебе мозгов не хватает понять, я объясню. Мы плохо живем, потому что твой папа решил, что у него есть призвание. И теперь он журналист в занюханной газетенке. А я хотела бы хорошо жить. И хотела бы, чтобы ты хорошо жил.

      – По телеку говорят, хорошо жить грешно, – попытался я сострить.

      На меня глянули со странным презрением и ответили:

      – Я, знаешь, грешный человек. Как и все мы.

      В тот момент я ее почему-то ненавидел. А ближе к выпускному решил сбежать. Даже со Степой договорился, что сразу после окончания школы перекантуюсь у него с недельку. Ну, Степа-то за любой движ был. Заранее наплел что-то там своим родителям – уж не знаю, что именно. У него вообще родители были спокойные, как два танка.

      Прошел единый экзамен. Отгремел выпускной.

      На выпускном я целовался с Соней – была у нас такая девочка, невзрачная, но миловидная. Поговаривают, кто-то и не только целовался в праздничном угаре – мне, увы, не свезло, Соня оказалась скромной.

      От пьянки было весело, и была решимость. Я вернулся домой среди ночи (даже не помню, как дошел), собрал все необходимое – точнее, то, что мне казалось необходимым с учетом моего состояния. А потом отключился на полу.

      Утром выяснилось, что похмелье – это когда тело дрожит, и голову будто свинцом заполнили. Я почему-то был весь в синяках, с напрочь разбитым лицом. Папа принес минералку, перекись и пластырь. От перекиси лицо жгло.

      Позже я перебрал свою бунтарскую авоську – две толстовки, зубная щетка, пустая бутылка шампанского, один носок. И вправду, полный набор для побега.

      Позвонил Степе и сказал, что всё отменяется. Степа вообще не понял, о чем я – ему, видать, было еще хуже, он больше выпил.

      В общем, провалилась моя оборона. Пластмассовый мир победил, все дела.

      Хотя поступил я все же по собственному желанию. Дефект, преследовавший меня с детства, в конечном итоге определил мой выбор – детская психология. Говорят же – в психологи идут те, кто хочет разобраться в собственных заморочках.

      Меня