Операция «Ольга». Борис Александрович Калашников

тюбиком губной помады. Помада задела решётку и, изменив направление, упала в густую траву. Совершив акт неуважения к высокому генеральскому званию, кокетка утратила интерес к капитанской фуражке, схватилась за щёку, словно у неё болел зуб, и опять, причитая и жалуясь, стала метаться по клетке.

      На земле валялся велосипед без седла, со спущенными шинами и изогнутым «в восьмёрку» передним колесом. Агубар кивнул на изуродованное транспортное средство, сделал жест руками, будто отжимал мокрую тряпку, и, осуждающе скривив рот, показал пальцем на Зарипу.

      Оставив резиновые тапочки на джутовом коврике у лестницы, генерал полез наверх. Иван Васильевич и Назар Ефимович также по его примеру разулись и по отполированным босыми ногами лестничным перекладинам последовали за затянутым в белые шорты крепким генеральским задом. Пройдя через просторную террасу, они вошли в полутемное помещение, в центре которого на небольшом возвышении сидел, скрестив под собой ноги, маленький, плотный человек в заломленной на правый бок золотой короне. Перед ним в квадратном, заполненном песком углублении горел костёр.

      – Это, видимо, вождь, собственной персоной, – шепнул Ганюшкин капитану.

      Агубар, выхватив из ножен саблю, показал гостям стать на колени, поклонился человеку в короне, развернул клинок вертикально перед собой, распрямил плечи и что-то хрипло проорал. Затем, повинуясь знаку повелителя, поднялся на возвышение и с саблей наизготовку стал позади него.

      – Интересно, сколько времени он нас продержит в таком положении, – тихо сказал капитан Фролов, – у меня уже ноги затекли.

      Хозяин дважды ударил в ладоши. Из-за бамбуковой ширмы выскочила обнаженная по пояс маленькая стройная девушка с ожерельем из крупного белого жемчуга на смуглой шее и, не обращая, казалось, внимания на иностранцев, поклонилась ему.

      – Найя! – представил её повелитель.

      Это была, как позже выяснилось, родная сестра правителя острова и, соответственно, принцесса. Найя скрылась за ширмой, через секунду вернулась с двумя низкими табуретками и, поклонившись, поставила их перед гостями.

      – На каком же языке с ним разговаривать? – спросил Ганюшкин.

      На это Иван Васильевич только пожал плечами. Ответ на вопрос поступил от самого правителя острова. Показав пальцем на капитана, он спросил:

      – Ты по-русски говорить?

      У Фролова от неожиданности зачесалось в носу и он вместо ответа громко чихнул.

      – Будь здолов, – отозвался сюзерен, нисколько не обидевшись.

      – Он говорит, говорит, – радостно закивал Ганюшкин, похлопывая Фролова по погону, – я тоже. Мы, мы оба на русском говорим. Я ещё на английском, французском и испанском. Иван Васильевич, – академик кивнул в сторону капитана, – знает английский. А Вы, простите, – обратился Назар Ефимович к вождю – где русский учили?

      – Я Москва учился, – признался правитель острова и неожиданно обиделся на Ганюшкина, когда тот предположил, что туземец окончил университет Патриса