Ожидание заката. Андрей Николаевич Павленко

сдерживая гордость, выдает ветеранам по бутылочке водки и пакету гречки (естественно тем, кто есть в списках. А там есть немного. Зато полно мертвых душ, в несомненной пользе которых старик Гоголь не ошибся), потом проведет для себя и зрителей митинг. Ну правильно, просто так отдать, из рук в руки – это глупость. Особенно если сравнить затраты на организацию митинга и стоимость подарков. Фактические, естественно.

      А вечером – салют. Нормальный салют стоит – пять-десять тысяч баксов. Плюс откаты. Старенькие ветераны сидят дома, и слушают, как грохочут выстрелы. Некоторые из тех, кто еще может передвигаться, сами или с детьми, придут на площадь.

      Если повезет, присядут на турникеты (бордюры, поребрики). Если очень повезет – молодежь уступит грязные затоптанные скамейки.

      Если не повезет – будут стоять. Если очень не повезет – упадут. Если в этом случае повезет – поднимут, доведут до дежурившей «скорой». Или затопчут.

      Бух! Головы задраны, крики, вопли, свист. Верещит сигнализация припаркованных в запрещенных местах автомобилей. Восторг, экстаз. Первый раз в жизни дикари узрели консервную банку.

      Щедрая власть кормит стадо зрелищами. И стадо с радостью внимает ее ласковым подачкам.

      А ветераны – где-то там, в толпе. Несколько крупинок золота в горсти песка…

      Но зато – салют в честь Дня Победы!

      Оно им надо? Крыша течет, нет денег на хлеб, на лекарства, долги по квартплате, нет возможности съездить в санаторий. Они четыре года лежали в грязи, ползли по воде, умирали от жажды, мучились от голода, болезней и это – рядом с врагом.

      Согласитесь, это несколько труднее, чем сегодня при ОРЗ не пойти на работу.

      Короче, лили они свою кровь для того, чтобы одно государство обеспечило им ордена, любовь и уважение окружающих, а другое – салют под халявный кулеш и двести грамм водки раз в год.

      Самое то, учитывая их возраст и хронические заболевания.

      Но что ж поделаешь, ветераны – это не ставка в предвыборных кампаниях. Это дань традиции, возможность отмыть деньги, прикрытие для себя, оружие для оппонентов, лишний опорный рычаг, в конце концов.

      А старики верят, что кому-то нужны. Как же – это все для них! И салют, и митинг!

      Но почему это только раз в году, и то – для окружающих?

      Потому что – власть!

      Я сплюнул.

      – Откуда? – Палыч пожал мне руку, указывая на синяк.

      Я пожал плечами.

      – Ты же вроде не пропускал? – удивился Димка. – Или пропускал?

      Я неопределенно мотнул головой, что должно было означать нечто среднее.

      – И как теперь в таком виде? – обеспокоился Димка.

      – Да молча. У кого есть синяк – те идут впереди. Кому не хватило – жалко плетутся сзади. Ясно? – съязвил я.

      Палыч хмыкнул.

      Да, видок у меня, должно быть еще тот. Костюм был приготовлен с вечера. А говорят, что заранее готовиться – плохая примета. Вот и подтвердилось. Костюм и галстук – это конечно, хорошо. Но вот то, что с синяком они совершенно не гармонируют, я понял, пройдя три