Деревянная грамота. Далия Трускиновская

нахлобучил начальству на голову. – Надобно его до приказа довести!

      – До бабки-знахарки его довести надобно, – сказал Герасим. – Не пришлось бы переполох выливать!

      – Сперва – в приказ!

      – А чего это на вас напали?

      Стенька встал в пень.

      – Шапки на месте, шубы на месте, – продолжал Бориска Морков. – Кошели?…

      – Грамота!!! – воскликнул Стенька и замер, разинув рот.

      – Какая грамота?

      – Деревянная!

      – Ну, брат, это не подьячему твоему, а тебе бабка переполох вылить должна!

      Но Стеньке было не до шуток…

      До Земского приказа добежали быстро. Крепкие братья Морковы так с двух сторон подхватили Деревнина – он и ногами, поди, снега не коснулся, по воздуху долетел. Стенька ворвался первый, всполошив подьячих до крайности. Следом внесли Гаврилу Михайловича. И началась суета вперемешку с великим возмущением.

      На кого-кого, но на подьячего Земского приказа напасть?!

      В трех шагах от самого Кремля?!

      О том, что нападение-то было – на земского ярыжку, а подьячему досталось заодно, в тот миг никто и не подумал.

      Земский приказ встал на дыбы!

      Протасьев, неимоверно ругаясь, грохнул кулаком по столу – горшок с клеем подскочил и раскололся, все кинулись спасать готовые столбцы и чистую бумагу. Аникушка Давыдов порывался сам бежать со стрелецким караулом ловить налетчиков. Емельян Колесников грозился всю Москву вверх дном перевернуть, а особливо – Разбойный приказ, потому что налетчики уж точно пришлые, коли на человека, сопровождаемого земским ярыжкой, напасть осмелились. А ярыжку не признать – это слепым быть надо! Вон же на нем красные буквы, на самой груди, в пядень высотой! Справа – «земля», слева – «юс»!

      На Деревнина вдруг напала икота. И Стеньке, пока его отпаивали ледяной водой, пришлось отвечать на все вопросы.

      Стало ясно, что налетчики едва не совершили смертоубийства из-за деревянной книжицы…

      – Точно вытащили? – не поверил ушам Колесников.

      Стенька распахнул тулуп:

      – Вот тут лежала! Чуть меня, сироту, не удавили из-за этой блядской грамоты!

      Осознав случившуюся нелепицу, подьячие как-то сразу замолчали…

      – А грамотка-то непростая… – молвил Аникей.

      – Еретическая, говорят тебе!.. – не слишком уверенно добавил Протасьев.

      В полной тишине из угла раздался бас:

      – А мне-то как быть, батюшки, кормильцы? Товар стоит не прибранный, все разворуют!

      Это напомнил о себе всеми позабытый Васька Похлебкин.

      Коршунами налетели на него подьячие:

      – У тебя в санях тело нашли! Что за тело? Не знаешь? Должен знать! Через это твое тело чуть людей не убили!..

      – Да не знаю я ни черта!..

      Ругались и разбирались допоздна.

      Кто ни заглядывал в приказ – все слышали возмутительную повесть о нападении. И где! В трех шагах! На Никольской!..

      Так этого дела оставлять нельзя.

      Проучить налетчиков следует, чтобы всей Москве неповадно