Труды и дни мистера Норриса. Прощай, Берлин. Кристофер Ишервуд

всего лишь в акте продажи кое-какой старой мебели, в каковой сделке я по чистой случайности оказался – э – материально заинтересован.

      – Тогда чего, спрашивается, ради такой режим секретности?

      – Ну, никогда не знаешь, кто может тебя подслушать.

      – Да кто бы вас ни подслушал, неужели вы думаете, что это кому-то может быть интересно?

      – В наши дни лишние меры предосторожности еще никому не вредили, – туманно резюмировал Артур.

      К этому времени я уже успел взять у него и прочесть практически все его «занятные» книги. Дрянь по большей части была еще та. Повествование велось в неожиданно ханжеском, снобистски-жеманном, будто нарочно рассчитанном на мелких лавочников тоне, и в самых ключевых местах авторы, несмотря на искренние потуги на непристойность, впадали в совершеннейшую расплывчатость, что раздражало страшно. Кроме прочего, у Артура был полный комплект «Моей жизни и моих любовей», надписанный автором. Я спросил его, был ли он знаком с Фрэнком Харрисом.[11]

      – Да, отчасти. Мы с ним не виделись несколько лет. Когда я узнал, что он умер, – это был такой шок… Он был гений в своем, конечно, роде. Бездна остроумия. Помню, однажды в Лувре он мне сказал: «Ах, мой дорогой Норрис, мы с вами – последние оставшиеся в живых из великого племени джентльменов и авантюристов». Знаете, язык у него был – как бритва. Если он кого-то припечатал, то человек помнил потом об этом до самой смерти.

      – Что приводит на память, – раздумчиво продолжил Артур, – вопрос, который однажды задал мне последний лорд Дизли. «Мистер Норрис, – спросил он меня, – вы авантюрист?»

      – Н-да, вопрос весьма нестандартный. Честно говоря, остроумия я здесь не вижу. По-моему, это откровенная грубость.

      – Я ответил: «Мы все авантюристы. А разве сама по себе жизнь – не авантюра?» Весьма искусно, не находите?

      – Иного ответа он и не заслуживал.

      Артур скромно потупился, принялся разглядывать ногти:

      – Мои лучшие афоризмы всегда рождались на судебной скамье.

      – Вы хотите сказать, что вас судили?

      – Не меня судили, Уильям. Я судился. С «Ивнинг пост», за оскорбление чести и достоинства.

      – А что они такого про вас наговорили?

      – Были там такие, знаете ли, грязные измышления относительно того, как осуществляется управление одним фондом – доверенное, к слову сказать, мне.

      – И вы, конечно, выиграли процесс?

      Артур бережно погладил пальцами подбородок.

      – Они оказались не в состоянии привести достаточно веских оснований для выдвинутых обвинений. Мне присудили пятьсот фунтов в качестве возмещения морального ущерба.

      – И часто вам приходилось судиться за клевету?

      – Пять раз, – скромно признался Артур. – А еще в трех случаях дело до суда не доходило.

      – И вы неизменно получали возмещение?

      – Так, кое-что. Пустяки, говорить не стоит. Но душу греет.

      – Должно

11

Фрэнк Харрис (1856–1933) – английский журналист и издатель. Издавал газеты «Фортнайтли ревью» (1886–1894) и «Сатердей ревью» (1894–1898), превратив последнюю в самый продаваемый в Великобритании еженедельник благодаря переориентации на «новое» искусство и привлечению к сотрудничеству таких авторов, как Джордж Бернард Шоу, Герберт Уэллс и Макс Бирбом. Четырехтомная книга скандальных мемуаров «Моя жизнь и мои любови» (1922–1927) лишь укрепила его репутацию безудержного хвастуна, вруна и сплетника.