Идущие в ночь. Владимир Васильев

вопросы. Доверься мне, мадхет. Доверься мне. Доверься мне…

      Странная слабость вдруг охватила меня. На мгновение земля и небо поплыли перед глазами. Мне показалось, что я… засыпаю? Джерх, я слишком мало знала о сне. Мне не с чем было сравнивать.

      Я потрясла головой, пытаясь прогнать звон в голове. Околдовал он меня своим танцем, что ли?

      – Сковал, – поправил чародей вслух. – Но не бойся. Это совсем не опасно. Раскройся передо мной, мадхет!

      На верхней губе, чуть выше тонкой черной щеточки щегольских усиков, проступили крошечные капельки пота. Ему тоже было трудно. Интересно, почему? На что уходили сейчас его силы и внимание?

      – Расскажи мне, мадхет, о вашем Пути, – сказал чародей.

      Теперь он ритмично раскачивался. Четтан отражался в его темных глазах двумя хищными кровавыми огоньками. Это раскачивание убаюкивало меня, завораживало, погружало в теплый туман бездумия…

      – Куда вы идете и зачем? – звучным шепотом спросил чародей.

      – К джерху в задницу, – мило улыбнулась я.

      Чародей спокойно кивнул, ничуть не рассерженный дерзостью.

      – Сопротивляешься, – сказал он. – Это хорошо. Понимаешь, единственный способ противиться заклятию Откровенности – стать податливым, как теплый воск, и расползаться под нажимом Силы, проскальзывая между стальными пальцами вопросов. Тот, кто сопротивляется, – обречен. Сопротивляйся мне, мадхет. Сопротивляйся. Доверься мне и борись со мной.

      По спине у меня скатился ручеек горячего пота. Четтан остановился в зените и упорно не желал двигаться дальше, как будто его прибили к небу гвоздями. У меня слипались глаза. Подождите… только что Четтан был так низко, что отражался в глазах этого… ладно, потом. Неважно.

      – Теперь ответь, где сейчас Ассанг? – вел дальше чародей.

      – Чего-о?

      Мы вытаращились друг на друга, как две не вовремя разбуженные совы. Я пришла в себя первая:

      – А ну-ка повтори, что ты сказал!

      Чародей брезгливо улыбнулся.

      – Значит, ты даже имени такого не знаешь, – сказал он. – Это хорошо. Но странно. Хотя…

      Он нахмурился. Раздражение исказило его правильные черты, и у чародея вдруг сделался глупый вид. Есть лица, которым лучше оставаться застывшими, как лики каменных статуй. До сих пор чародей смотрелся гордо и возвышенно, как флаг на шпиле замка. А теперь он выглядел тем же самым флагом, только обгаженным голубями.

      – …если она не знает имени, то не может ответить, – бормотал он вполголоса, совершенно забыв обо мне. – Но ведь даэна она знает несомненно, так почему же тогда…

      Четтан по-прежнему торчал в зените и поливал нас чудовищным жаром. Смутные дни! Что-то здесь было определенно не так. Я незаметно оглянулась.

      У меня за плечом прятался вечер. Я вдруг оказалась на странной грани между вечным полднем и стремительно густеющими сумерками; и там, в сумерках, за невидимой разделяющей стеной беззвучно металось и билось в преграду что-то большое, серое и расплывчатое – словно огромная, трепещущая