Кровавый след. Деон Мейер

на стероидах. 12-й калибр, магазин на пять патронов в рукоятке. Внушительная отдача. Такие штуки применяет полиция, когда работает в ограниченном пространстве – прочесывает помещения, например. Еще двадцать патронов лежали отдельно, в пластиковой коробке.

      Лоттер присвистнул прямо мне в наушники:

      – Клянусь, я на вашей стороне!

      – Но кто на стороне Бранда?

      – Что вы имеете в виду?

      – Таким оружием пользуются только правоохранительные органы. Гражданским на них лицензию не дают.

      Лоттер рассмеялся.

      – Йа, этот Дидерик! – Он покачал головой и покосился на меня. – Что-то вы побледнели. – Он достал из-под сиденья бумажный коричневый пакет и передал его мне: – Вот, на всякий случай, если укачает.

      Укачало меня сразу за Хоуптауном.

      – Сытно позавтракали? – сочувственно спросил Лоттер.

      Я не ответил – страшно было лишний раз открывать рот.

      – Все совершенно нормально, – продолжал он в отношении моего недомогания. – Скоро полегчает.

      Через двадцать минут под нами проплыл еще один городишко. Я глубоко вздохнул и с надеждой спросил, не нужно ли нам садиться для дозаправки.

      Лоттер ухмыльнулся:

      – Эта красотка пролетает три тысячи километров на одном баке горючего!

      – Далеко для такой малышки, – скептически заметил я.

      – Что? – обиделся он. – Никакая это не малышка, это легкий пилотажный самолет RV7!

      RV7, MAG7… Если еще в номерном знаке на грузовике Николы тоже есть семерка, можно надеяться, что скоро я сорву крупный куш!

      Лоттер заметил отсутствие у меня воодушевления.

      – Лучший сверхлегкий самолет в мире! – сказал он. – Его сконструировал Ричард ван Гринсвен. Максимальная скорость свыше 190 узлов, то есть примерно 340 километров в час, может перемещаться с крейсерской скоростью, может делать фигуры высшего пилотажа во всем объеме…

      При словах «фигуры высшего пилотажа» мой желудок сделал сальто, и я спросил:

      – Неужели сам ван Гринсвен? Что вы говорите!

      Лоттер расхохотался.

      – Все дело в скорости и высоте, – сказал он. – Внутреннее ухо подсказывает вам, что вы передвигаетесь страшно быстро, а глаза этого не фиксируют. Все равно как читать в машине. Почаще поглядывайте вниз, и скоро вам станет лучше.

      Обещания, обещания…

      Он снова заговорил по рации на своем непонятном летном языке:

      – Кейптаун, «Ромео-Виктор-Сиерра» пересекает границу РПИ!

      – «Ромео-Виктор-Сиерра», вызывайте Йоханнесбург-Центральный один два ноль запятая три, до свидания, – прокаркал голос в рации.

      Я выключил звук и посмотрел вниз. Кару медленно, но верно сменялась вельдом. Лоттер оказался прав: через несколько минут внутренности у меня как будто улеглись на место. Мысли осторожно и медленно поплыли в сторону. К Эмме.

      «Я люблю тебя, Леммер».

      Она сказала это впервые.

      Эмма и я.

      Девять месяцев назад мы с ней понятия не имели о существовании