На ладожских ветрах. Юрий Колонтаевский

р и й А н д р е е в и ч . Это так, но плодотворно ли?

      Д и м а . Ну ты даешь! Что ж, по-твоему, можно крестьянина заставить гнилое зерно бросить в борозду? Да он тебя так далеко пошлет – не вернешься. Мы как солдаты без боеприпасов на исходных позициях – ждем сигнала к бою и не смеем роптать. Нас успокоили, что и противник снарядами не разжился. Ты говоришь, я злой. А я злой и есть. Посуди, отчего мне быть добрым? Мастерскую мы делали, считай, собственными руками, на монтажников не больно-то полагались, вечера прихватывали, выходные… И Алик со Славкой рядом. А канал так и не смогли отстоять, не хватило злости – выходит, сам дурак. Шутка ли – взрывоопасное производство, аппаратура в особом исполнении, шестьдесят милливатт на обрыв в открытом проводе, чего только не понавешали, а главное – рабочие органы – оставили без телеуправления… Я ребят зубами вырывал, мотался на распределение в институт, доказывал, что по профилю, а до того здесь выбивал штаты, возился с жильем, с пропиской… Ну, предположим, рванет бандура, ну, крыша улетит, вынесет кое-какой металл за обваловку, железо потечет, если пожар, – всего-то десяток миллионов на ветер – эксперимент невозможен без риска, и ежу понятно, но они живые… Охламоны на все готовы, им не терпится, видите ли, по проволоке пройтись… Подумаешь, риск… У них жизнь начинается, им еще столько всего увидеть, они же, прости, живой бабы в руках не держали, сопляки, а туда же – головой… Меня попросту продали, за спиной сговорились… Конечно, обидно… Получается, что мне больше всех нужно… вроде бы стыдно. И откуда пошла жить эта дичь: раз мне больше всех нужно, значит я подонок? Не выпячивайся, стой в сторонке, помалкивай, пока не спросят, дыши тихо, незаметно, авось пронесет. Все пронесет мимо, в том числе жизнь…

      Входит Карякина.

      К а р я к и н а . Дима, мне нужно с вами поговорить.

      Ю р и й А н д р е е в и ч . Мне выйти?

      К а р я к и н а . Да, если вас не затруднит.

      Д и м а (раздраженно). К чему китайские церемонии, Ольга Владимировна?

      К а р я к и н а . Нет… я только хотела сказать… впрочем, ладно. Я вот о чем прошу вас, Дима… Старый спор, оставим его, кто прав, кто виноват… Не нужно. Прошу.

      Д и м а . Отложите испытания, и я готов… забыть.

      К а р я к и н а . Ни в коем случае. Нам не позволят… И думать не смейте. План…

      Д и м а . Ах, план! Тогда все начистоту.

      К а р я к и н а . С Замятиным будут заказчики…

      Д и м а . Они сами дойдут, не круглые же идиоты приехали…

      К а р я к и н а . Пусть сами, только не вы… не нужно, не делайте глупостей.

      Д и м а . А знаете, Ольга Владимировна, мне не терпится глупости делать, просто невмоготу.

      К а р я к и н а . Я вам запрещаю.

      Д и м а . Даже так?

      К а р я к и н а . Оставьте этот тон!

      Д и м а . И не подумаю. Я этот тон усвоил надолго. Пока вы здесь.

      К а р я к и н а . Пока вы здесь, так будет точнее. Вы все думаете, что мы в бирюльки играем…

      Ю р и й А н д р е е в и ч . Я просто уверен, что именно в бирюльки…

      К а р я к и н а . И вы туда же… Ну, спасибо.

      Ю р и й А н